Хроника смертельного лета - Юлия Терехова

– Оксана, – с упреком позвал ее Зубов.

– Да, я слышу. Мне так неприятно говорить об этом, поймите…

– И все же?

– По двум причинам. Первая причина состоит в том, что влюбленный мужчина не ведет себя, как он.

– Что вы имеете в виду?

– За полгода он не подарил ей ни одного цветочка, ничего… Никуда не приглашал, напротив, старался, чтобы их нигде вместе не видели. Как удобно – спустился на несколько этажей – а там ждет женщина, которая ничего не требует, но счастлива, что он всего-навсего пришел, и готова выполнить любой каприз, – Оксана смутилась.

– А вторая причина?

– Вторая? А-а… Я однажды встретила Андрея с женщиной.

– И что? – спросил Глинский, сообразив, что речь идет о Екатерине Астаховой.

– Я ехала на работу, во вторую смену. Чаще всего я хожу на работу пешком, но в тот день был сильный дождь, и поэтому я пошла в метро, на Арбатскую. Я спускалась по эскалатору, они поднимались. Он обнимал ее, а лицом зарылся в ее волосы – густые, длинные, темные – и ничего кругом не замечал. Казалось, он вдыхал ее запах, позабыв, где находится. И взгляд у него был такой, – она прищелкнула пальцами, – отсутствующий… Нет, не то… он словно растворился в ней совершенно, его вроде и не существовало в ту минуту.

– А она?

– Она? – смешалась Оксана. – О да! На это тоже стоило взглянуть. В ее глазах сияла такая гордость, словно она – принцесса крови.

– Вы рассказали Полине?

– Да, – с вызовом ответила Оксана, – рассказала в тот же день. Скажу откровенно, из-за этого мы с ней разругались вдрызг.

– Почему?

– Она мне не поверила. Вы представляете? Она решила, что я наговариваю на него из зависти.

– Скажите, Оксана, – спросил Зубов, – а вам он нравился?

– Что?.. – вспыхнула Оксана.

– Вы меня не поняли, – поморщился майор, – я имею в виду, он вам нравился как человек? Вы испытывали к нему симпатию?

– Да, – честно ответила Оксана. – Он мне нравился хотя бы потому, что он доставлял ей какое-то душевное удовлетворение. Я знаю, она была счастлива в часы, проведенные с ним.

– Вы говорите, он никогда не приглашал ее никуда, – сказал Зубов, – а вот в компанию, где она так трагически погибла, ее пригласил именно он.

– Как, – поразилась Оксана, – вы знаете, о ком я говорю?

– Вы говорите об Андрее Орлове, не так ли?

– Да, – прошептала Оксана. – Вы бы только знали, как Полина обрадовалась, что они идут куда-то вместе!

– Когда он пригласил ее? – спросил Глинский.

– В субботу. Утром. Она позвонила мне часов в одиннадцать и радостным голосом похвасталась: «Он меня не стесняется, как ты уверяла! Вот видишь, мы все-таки идем вместе в гости, к его друзьям!» Но в этот момент у меня защемило сердце, как-то муторно стало, противно… Я вспомнила ту женщину в метро и поняла – что-то не так. Я оказалась права?

– Да, Оксана… – неохотно ответил Зубов. – Вы оказались правы. Скорее всего, Полину он пригласил, чтобы досадить той женщине. Вашей подруге не стоило туда ходить.

– Так это та женщина убила Полину? – замирая, спросила Оксана.

– Навряд ли, – ответил майор с большим сомнением. – Они вместе очень давно. У них странные, но очень близкие отношения.

Оксана заплакала.

– Зачем же он тогда с Полиной? Она так любила его – нежно и преданно. А та женщина – она знает про Полину?

– Она встретилась с ней позавчера в гостях, – ответил Зубов. – Но Орлов представил Полину как случайную знакомую.

– Гад какой, – гневно бросила Оксана. – Лжец. Дайте мне ее телефон, – вдруг потребовала она. – Я хочу с ней встретиться.

Зубов пристально посмотрел на нее. Собственно, почему бы и нет?..

– Записывайте, – ответил он решительно, – Ее зовут Катрин.

Анна ждала сеньору Перейра у терминала Е аэропорта Шереметьево. Самолет из Парижа только что приземлился, и, по расчетам Анны, дива должна была появиться примерно через четверть часа. Сказать, что настроение у Анны было паршивое, значит, не сказать ничего. Желтая пресса уже отличилась – накануне во многих изданиях появилось сообщение, что в доме знаменитой балерины совершено зверское убийство с изнасилованием. Как они об этом прознали – неизвестно, но утром, когда Анна вышла из дома, ее атаковала целая банда журналистов. Прыгнув в машину, девушка добрый час крутилась по Москве, пытаясь оторваться от папарацци. Лишь убедившись, что «хвоста» нет, Анна помчалась в Шереметьево, благо за годы театральной жизни привыкла рассчитывать время с запасом и никогда не опаздывала ни на репетиции, ни на спектакли.

Наконец из зеленого коридора появилась мадам Перейра – высокая, худая и прямая, словно жердь, дама. Ее волосы, черные как смоль, до сих пор густые, были подстрижены в элегантное каре. Клаудиа Эстер не отличалась особой красотой, но, несмотря на это, молва приписывала ей скандальные романы с сильными мира сего. Она относилась к породе женщин, кому жизненный опыт придает особый шарм. Затянутая в отличный льняной темно-серого цвета, тангера держала увесистый коричневый саквояж со знаменитым логотипом. Высокие скулы обтягивала достаточно гладкая для ее возраста кожа, глаза скрывали солнечные очки с дужками, отделанными жемчужинами, а из косметики присутствовала только ярко-красная помада на тонких губах. Выглядела она шикарно. Клаудиа Эстер обняла Анну, окутав ее изысканным ароматом ванили и сандала.

– Мадам Королева! – Дива говорила по-французски без акцента, что казалось необычным для аргентинки, согласно легенде, родившейся в трущобах Буэнос-Айреса.

Анна обрадовалась. Французский – профессиональный язык балета, преподается с первых классов хореографического училища как иностранный, и знала она его прекрасно. А вот испанский был для нее в известной степени проблемой. Она могла говорить на нем, неплохо понимала, но выразить сложную мысль ей не хватало ни навыка, ни словарного запаса. Анна немного знала и английский, но французский был ей близок, как никакой другой язык.

Она чувствовала неловкость оттого, что приехала встречать знаменитую танцовщицу без цветов, но та еще в электронной переписке потребовала, чтобы их ни в коем случае ей не дарили. «Чтобы я не чувствовала, что приехала на собственные похороны. А вот коньяку хорошего выпью с удовольствием». Такой вот каприз.

– Рада вас видеть! – Анна пожала ей руку. – Как долетели?

– Долетела… – вздохнула Клаудиа Эстер. – Кое-как…

Анна не стала уточнять, а про себя подумала – в возрасте мадам Перейра многие не то что не совершают такие дальние поездки, а вообще из дома не выходят – хорошо, если доползают до ближайшего магазина.

– Что у вас здесь случилось? – спросила дива, жестом подозвав к себе носильщика и швырнув шикарный саквояж на тележку. – ¡Vamos![26]– скомандовала она по-испански и прошествовала к выходу стремительной походкой, далеко выбрасывая перед собой длинный зонт-трость.