📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгКлассикаЛис - Михаил Ефимович Нисенбаум

Лис - Михаил Ефимович Нисенбаум

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 42 43 44 45 46 47 48 49 50 ... 162
Перейти на страницу:
который придумал логотип новой партии. Слово «логотип» Водовзводнов уже знал. Сергей Филиппович, высокий сухопарый человек лет пятидесяти, приветливо помалкивал. В улыбке его прочерчивалось техническое образование и многолетняя работа на заводе, причем начальник, похоже, еще не пересидел в нем инженера. Грузные усы на постном лице выглядели заимствованными у какого-то жизнелюба, впрочем, немного опечаленного.

Познакомив однопартийцев, Султан Караев откланялся и отбыл, на прощание ухватив еще одну ягоду из виноградной грозди. В палате посветлело, Сергей Филиппович с разрешения хозяина приоткрыл окно, пока Илья развязывал тесемки папки, в какой студенты художественных училищ носят эскизы.

Игорь Анисимович почувствовал насмешливое волнение. До этого момента будущая партия, руководить которой он согласился, существовала только в виде разговоров. Да и каких разговоров? Откровенно иронического задания в Администрации, телефонного разговора с Рогаткиным, даже не скрывавшим легкого пренебрежения к предстоящим хлопотам. Впрочем, с Водовзводновым он беседовал почтительно и вполне серьезно. И вот, оказывается, у «Отчизны» уже появилась символика, будут поездки по регионам, встречи с избирателями, интервью, реклама на телевидении, стенды на улицах Москвы, плакаты на больших федеральных трассах и на этих плакатах, вероятно, фотографии, в том числе Игоря Анисимовича.

И кто, в конце концов, может знать, как отнесется к новой партии российский избиратель? Умирают заводы, без работы сидят целые города, а «Отчизна» за восстановление госзаказа и укрепление обороны. Мало ли, что может случиться в предгрозовой русской жизни…

– Три эскиза подготовили, – откашлявшись, начал Илья. – Везде шли по брифу, но акценты слегка смещали. Итак, номер один: «Оборона».

Добрый молодец торжественно вынул из папки лист, подернутый туманной калькой, положил на край кровати и жестом фокусника отнял льнущую кальку. Руководители партии «Отчизна» увидели круглый небесно-синий щит, по краям утыканный золотыми заклепками. В центре щита раскинул крылья орел, хищно вцепившийся когтями в башню танка Т-90. Пушка танка целилась куда-то вбок, а забронзовевший орел надменно отворачивался от зрителей, демонстрируя геральдически-безупречный профиль. Сквозь скрюченные когти, обхватившие танк, виднелся крошечный российский триколор, украшающий танковую башню. Под гусеницами висящего в лазури танка нарядно перекрещивались две пальмовые веточки.

– И что это, извиняюсь, за византийский ДОСААФ? – с неудовольствием произнес Рогаткин.

– Орел – символ сильной власти, – пояснил Илья, – танк – намек на оборонную промышленность, а пальмовые ветви, вы и сами знаете, – знак мира. Сам картуш небесного оттенка, но форма щита намекает, мол, мы мирные люди, но наш бронепоезд…

– А куда птица уносит наш танк? – спросил Сергей Филиппович; голос его звучал неожиданно мягко.

– Никуда не уносит, – ничуть не смутился русобородый молодец. – Орел держит танк. «Держать» – «держава», вот эти пироги.

Партийцы еще раз вцепились взглядами в рисунок.

– Дальше давай, – приказал Рогаткин.

Илья спокойно укрыл орла калькой и положил на дальний край кровати.

– Номер два: «Традиционные ценности».

Шуршащее покрывало отлегло от следующего листа, открыв новую вспышку торжественных красок. На солнечно-желтом щите была изображена богатырская семья, восседающая на трех конях: белом, алом и синем – конский триколор рифмовался с национальным флагом, аккуратно плещущим над головами всадников. Семья одета по-военному, на былинный лад: в кольчугах, плащах, сапогах. У отца, чем-то похожего на Илью, на голове шлем-шишак, красна девица простоволоса, а мальчик, их геральдический сынишка, – в красноармейской буденовке. Разноцветные кони напоминали о сказке «Три медведя», постепенно уменьшаясь от отцовского тяжеловоза до ребячьего пони.

– По-моему, здорово, – тихо произнес Сергей Филиппович. – И семья, и история. Мы рождены, чтоб сказку сделать былью.

– Что там третье? – спросил Рогаткин.

Не меняя выражения лица, Илья открыл последний эскиз. Игорь Анисимович увидел огненно-красный щит. В центре крутились, сцепившись зубцами, железные шестерни. На них, ничего не опасаясь, вспрыгнул пушной зверек, приветливо глядя на зрителей условными глазами. За спиной зверька вздымались пять разнокалиберных заводских труб, из которых в огненное небо сочились струйки дыма.

– Это кто? – Рогаткин ткнул пальцем в зверька.

– Вариант «Богатство в труде». Соболь, работающие механизмы, промышленность на подъеме, – бодро отвечал рекламщик.

– Игорь Анисимович, что думаете? – обратился Сергей Филиппович к Водовзводнову.

Ректор приблизился к кровати, взглядом спросил разрешения у Ильи и положил все три эскиза рядом.

– Мне все нравится, но я ничего в таких вещах не смыслю, – сказал он. – Поддержу любое решение.

Рогаткин и Оляшин переглянулись. Откашлявшись, Рогаткин обратился к Илье:

– Значит так. За все благодарим. В следующий раз контакты через Ладу. И ориентиры для будущих вариантов: победа, космос, закон. Никаких хорьков и верблюдов.

– Все же семья богатырей мне нравится, – тихо сказал Сергей Филиппович.

– Русская тема – хорошо, – поддержал Рогаткин. – В Татарстане наших богатырей особо оценят. В Чечне тоже, сам понимаешь.

После ухода посетителей Игорь Анисимович почувствовал, что хочется курить и бежать из больницы. Новая жизнь, новое будущее, новые возможности – все это лишало Водовзводнова необходимого больничного смирения. Сигарет в тумбочке не было. Жена то ли забыла, то ли нарочно не принесла – это вечное упрямое желание отвадить его от табака. Игорь Анисимович принялся ходить по палате, размышляя, кого сделает новым первым проректором.

Имя не только отражает нрав женщины, но и влияет на него, полагая известное внутреннее направление. Имя – вроде стен, которые задают образ города. Конечно, в городах многое происходит независимо от того, как устроены дома, улицы, крепостные укрепления. И все же в городе, где здания напоминают нарядную старинную мебель, жизнь отлична от города небоскребов, и через эти отличия не перешагнуть, разве что перестроить весь город до неузнаваемости. Да и перестроив, вмиг не перешагнуть.

У Королюка были твердые понятия о том, каковы Татьяны и чем они отличаются от разнообразных Анжел, Вероник и Кристин. Все Татьяны наделены мягкой силой, они до последнего не показывают твердость характера, но эта твердость у них, несомненно, имеется. Тани – хорошие товарищи, отзывчивые спутницы, верные друзья. Та доля мужского, которая есть в каждой женщине, не перемешана с женственностью, а хранится отдельно, притом не на виду. Поэтому взбалмошность Татьян никогда не пытается представить себя принципиальностью. Мужество спрятано невесть на какой глубине и может за всю жизнь ни разу себя не оказать. Но уж если оно выйдет по зову чрезвычайных обстоятельств, его ни с чем не перепутать.

Так думал Паша Королюк по дороге, изредка поглядывая на Таню Вяхиреву в веселой уверенности, что опыт и дар анализировать вооружают его в общении с девушкой и дают неоспоримые тайные преимущества. Единственное, что время от времени превращало его доспехи в бесполезное тряпье – Танина красота. Бороться с этим можно было только одним способом: разговаривать с Вяхиревой как с парнем. Сейчас Королюк не включал свой фирменный тихий голос и не обтягивал каждый согласный умильным бархатом. В пути они просто болтали как два давно не видевшихся приятеля.

Тут-то и вышло на свет самое удивительное: впервые в жизни беседа с девочкой была не испытанием на перескакивание пропастей-пауз и на лихорадочное подыскивание пригодных тем и шуток. Разговор несся привольно по

1 ... 42 43 44 45 46 47 48 49 50 ... 162
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?