Встреча в час волка - Евгения Михайлова

Михаил поседел за ночь. Смерть беззащитного малыша была настолько страшнее и трагичнее несчастного случая с Артуром… Ребенок связан с матерью в первые же месяцы своего зарождения. Он должен плыть по ее водам в такой яркий и заманчивый мир. Он должен был получить отпущенный ему набор радости и открытий. Он уже был. И доплыл по предательским водам к скальпелю хирурга-палача. И разорвалось, наверное, от боли его сердечко. Михаил не сказал всего этого жене. Он произнес утром:

— Ты мне неприятна. Ты — убийца.

Марина издала саркастический смешок. Хлопнула дверью, ушла в свою комнату. А там зажала руками рот и прокусила до крови одну ладонь. Не такой хотела она победы в этом сражении. Она хотела бы, чтобы поверженный муж приполз бы к ней на любых условиях. Как к единственному родному человеку. А не так. Не обвинителем.

Теперь она страстно желала лишь одного: пусть ему будет плохо. Еще хуже, чем сейчас.

Он свободен. Так говорил себе Михаил в Канаде. Я свободен. Я свободен от родины. Я свободен теперь и от очередного неудачного брака. Как пел Высоцкий: «И ежели останешься живой, гуляй, рванина, от рубля и выше». Остался живой, гулять можно именно выше рубля. Отчего же рвется и тоскует сердце? Поймет ли это кто-нибудь? Даже если будет желание.

Михаил оставил Марине их квартиру, переехал на время в отель, присматривая жилище, которое подходило бы к новой жизни. Теперь, возможно, навсегда — это жизнь холостяка. Слишком больно выходить из собственных иллюзий. Два брака и два ребенка, которым судьба отказала в жизни.

Он стал тягостно свободен от забот о живом сыне. Свободен от ожидания своего продолжения в том, кто должен был родиться. Он уже свободен даже от отвращения и ненависти к Марине, убившей его ребенка. Он свободен от семейных вечеров. И сейчас от женщины в принципе. Он волен быть одиноким волком, воющим на луну. Он уже умеет, как полагается в цивилизованном мире, говорить всем, что у него все ок. Улыбаться и пожимать дружеские, но безразличные руки.

Михаил внимательно смотрит в лица партнеров, приятелей, знакомых и незнакомых людей. Лица уверенных, самодостаточных и радушных людей. Всегда навстречу — сияющая улыбка, оживленное приветствие, открытость и доверие. И в какой-то момент ослепительно приветливая улыбка вдруг превращается в намек на осторожный оскал здорового и сильного хищника, доброго от сознания своей силы и того, что всегда сумеет себя защитить.

Это просто здравый смысл, понимает он. Это хорошее необходимое качество делового, успешного человека. Но… Никому из русских не убежать от России, которая будет «все так же жить, плясать и плакать у забора», как писал Есенин. В этом смысле не важна ни национальность, ни образование, ни талант. У всех позади одни кресты, под которыми предки, все ходили по той земле, которая хранит тайны множества загубленных жизней, а кровь невиновных вливается в жилы томительной печалью, больной памятью. И безразличный, просто спокойный взгляд оставляет на коже следы, а глаза слишком часто туманятся слезами. Такая предрасположенность у тех, кто рожден в несвободе и кто не лишен собственных мыслей и памяти, как манкурт.

Женщины. Свободные женщины свободной страны. Они ни в каком поколении не знали домашнего гнета, социального неравенства, сексуального насилия. И они пошли дальше. Они стали бороться не только за свое равенство в развитии. Они заклеймили сам зов плоти, само проявление мужского начала, что, разумеется, убийственно для женственности. Михаил тосковал именно по женственности. Не конкретной, но зовущей где-то кого-то вдали. Где-то есть нежная женщина, где-то есть женщина, предназначенная ему судьбой. Он не сумел ее найти. И она не находит себе места, потому что совершенно не по-феминистски хочет принадлежать мужчине. Отдавать ему себя и жалеть лишь о том, что объятия слишком быстро размыкаются.

Михаил поехал на несколько дней в туманный, элегантный и спокойный Лондон, город, который так хорошо умеет украшать, оберегать и наполнять глубиной человеческое одиночество. Оказался на художественном аукционе. Там были работы, вывезенные частным коллекционером из Крыма. Один акварельный рисунок не просто обратил на себя его внимание. Михаил вздрогнул, взглянув на него. Ему показалось, что он узнает эту девушку у реки. Рисунок так и назывался «Девушка у реки». На большом камне у воды сидела девушка, почти подросток. Янтарные волосы опускались на плечи и так красиво оттеняли карие глаза. Глубокие и томные глаза. Девушка была невероятно хороша. И Михаил помнил, что точно ее видел, но уже в другом возрасте. Он посмотрел фамилию художника. Виктор Феденко. Это ему ничего не говорило. А модель… Да это же подруга его бывшей жены! Вероника, которую он видел один раз в жизни на своей свадебной вечеринке. И он только сейчас понял, о ком он подумал, кого она ему тогда напомнила. Так в молодости он представлял себе Ирэн Сомс, читая «Сагу о Форсайтах».

Михаил купил этот рисунок. Он подарил себе необычный вечер. Чувствовал запах южной ночи, сентиментальную потребность в красоте. И вновь… да, вновь вернулось ожидание любви. Надежда. И еще он вспомнил, что, когда он увидел Веронику, все было иначе. Главное отличие… Тогда был жив Артур. И Михаил заплакал сейчас, когда никто его не видит, когда нет никого, кто его за такую слабость осудит. Могилы самых близких нужно иногда поливать слезами. Как и похороненные надежды. Надежды могут воскреснуть. Он вернулся в Канаду на пару дней. Сообщить партнеру, что ему нужно поехать в Симферополь — узнать, чем все же кончилось дело с его бизнесом. На самом деле он хотел походить по тем улицам, по тому берегу, где он гулял с сыном. И еще… Может, они встретятся с Вероникой. Искать он ее не будет. Он научился ценить границы разных жизней. Это свобода.

Михаил приехал в Симферополь. Город украсила яркая, слетающая листва, заполнил запах костров из этого падшего наряда. Он узнал, что его фирму продал отец Марины, которому он оставил доверенность на управление. Никаких денег, естественно, Михаил не получал. Оставшийся без работы заместитель, исполнявший обязанности директора, пошел прорабом на стройку. Михаил постоял, подумал, покурил и понял, что ему не хочется выяснять отношения. Не исключено, что деньги у Марины. Скорее всего так и есть. После развода она стала заметно, даже для Торонто, прожигать жизнь. Как-то очень по-русски прожигать. Одна из целей, разумеется, продемонстрировать Михаилу, как ей здорово без него живется.

Он продолжил свое путешествие по городу, вспоминая, где они бывали с Артуром, что тот говорил. Каким разумным и безмятежным был его сын в свои пятнадцать лет. И так сладко вдруг затосковал, как будто почувствовал, наконец, связь душ в разлуке, родство, не знающее смерти. Он вспомнил Артура без острой окончательной боли. Он просто видел его тонким мальчиком с белокурыми кудрями, с синими глазами, которые горели отвагой, верой в будущее и любовью. Просто любовью. К жизни, к людям, к тому, что он непременно увидит. Михаил чувствовал этот синий взгляд и держал спину прямо, гордо, чтобы сыну не было за него стыдно. И его голова, так рано покрывшаяся сверкающим серебром, выделялась на улице, в потоке людей. И многие задумчиво смотрели ему вслед.