Правда о Первой Мировой войне - Бэзил Генри Лиддел Гарт

21 ноября 1914 года Басра была захвачена, но растущий приток подкреплений турок заставил индийское правительство добавить сюда еще одну дивизию.

Турецкие атаки весной 1915 года были отбиты, и командующий британскими силами генерал Никсон счел разумным для большей безопасности распространиться шире. Одна дивизия (командир Таунсенд) была двинута вверх по реке Тигру к Амару; дивизия одержала здесь небольшую, но блестящую победу. Другая дивизия пошла вверх по реке Евфрату к Назарии.

Южнее Месопотамии была широкая наносная равнина (пустыня) без всяких дорог. Единственным средством сообщения по ней служили эти две большие реки. Таким образом, захват Амара и Назарии был вполне достаточен для прикрытия нефтяных месторождений. Но генерал Никсон и индийское правительство, вдохновившись первыми успехами, решили наступать дальше к Кут-Эль-Амара.

Это наступление заводило британцев на 180 миль вглубь страны. Военное оправдание этого наступления заключалось в том, что в районе Кут приток Тигра Шатг-Эль-Хай образовывал звено, связывавшее эту реку с Евфратом, по которому турецкие резервы могли быть переброшены от одной реки к другой.

Таунсенд был послан вперед в августе, его дивизия разбила турок у Кута, а конница развила их преследование вплоть до Азизии, лежащей на пол-пути к Багдаду. Правительство Англии ликовало, горя желанием скрасить этими успехами другие поражения. Никсон получил разрешение двинуться к Багдаду. Но после боя у Стесифона, окончившегося вничью, все возраставший перевес сил турок заставил Таунсенда отступить к Кугу. Отрезанный от остальных сил англичан, он остался здесь ждать помощи. Тем временем в Месопотамию было послано несколько новых дивизий. Кут был осажден турками 8 декабря 1915 года. Войска, шедшие на освобождение Таунсенда, тщетно сражались с турками, прикрывавшими подступы к Кугу на обоих берегах реки Тигр. Условия были плохи, связь еще хуже, а общее руководство ошибочно, и 29 апреля 1916 года Кут пришлось сдать.

Как ни безумна была стратегия, толкнувшая Таусенда на эту авантюру, все же надо отметить фактические достижения небольшой горстки его бойцов, противостоявших значительно более сильному противнику. Имея несовершенное снаряжение и примитивные средства связи, полностью изолированная в сердце страны противника, дивизия эта вписала славную страницу в военную историю Англии.

Если все эти помехи сравнить с четырехкратным численным превосходством и блестяще поставленной службой снабжения тех войск, которые в конечном счете захватили Багдад, то станут вполне понятными уважение и благоговение, которые турки оказывали Таунсенду и его бойцам.

Внутренний фронт 1915 года. Быть может, наиболее значительной вехой на пути превращения борьбы из чисто «военной» в «национальную» было образование в Британии Национального министерства. Произошло это в мае 1915 года.

То, что это министерство – прототип парламента – отказалось от системы партийных группировок, пустившей также глубокие корни, и взялось за руководство войной, являлось признаком глубоких психологических и социальных сдвигов. Либерал премьер-министр Асквит остался, но консерваторы получили в кабинете преобладающее число голосов, хотя динамическая личность Ллойд-Джорджа начала так сильно завоевывать общественное уважение, что действительное руководство фактически перешло в его руки. Черчилль, предвидение которого спасло порты и каналы от грозившей им опасности и помогло создать танки (средство покончить в будущем с застоем позиционной войны), был исключен из кабинета. Исключенным оказался и Хальдан, организатор британских экспедиционных сил.

Политические перемены произошли во всех странах, и они были симптоматичны.

Первоначальный воинственный порыв прошел. Его сменило настойчивое упорство, которое было естественным для Англии, но как-то не вязалось с общераспространенным, хотя и искусственным представлением о французском темпераменте.

В экономическом отношении напряжение войны пока не дало себя резко почувствовать ни в одной из стран. Финансы проявили неожиданную способность приспосабливаться к положению, и ни блокада, ни подводные лодки серьезно не повлияли на подвоз продовольствия.

Хотя в Германии чувствовалось уже некоторое стеснение, народ ее имел для укрепления своей воли к борьбе более осязаемые успехи, чем его противники. Все же в 1916 году продовольственное положение в Германии обострилось из-за плохого урожая 1915 года – худшего за 40 лет. К счастью для Германии, положение ее улучшилось, а британская блокада частично была сведена к нулю благодаря легкому захвату плодородных земель на Восточном фронте.

По иронии судьбы, враги протянули Германии спасительную соломинку, ускорив вступление Румынии в войну, после того как Фалькенгайн почти потопил волю германского народа к борьбе в море крови и слез, вызванных возобновлением наступления на Западном фронте.

Великан, три корабля и боязнь насилия были основными факторами, втянувшими Турцию в войну против Британии – ее традиционного союзника.

Великаном был барон Маршаль фон Биберштейн, германский посол в Константинополе в течение 15 лет, вплоть до 1912 года. Для нации, на которую сильнейшее впечатление производила внешняя «представительность», крупная фигура Маршаль фон Биберштейна и его властные манеры являли собой живой образ растущей мощи Германии.

Может быть, только один человек был в состоянии более зрелой и уравновешенной силой британца противодействовать впечатлению, производимому в Турции Биберштейном. Этим человеком был Китченер. Любопытно, что он как будто даже хотел занять место английского посланника в Константинополе, но желание это удовлетворено не было. В эти критические годы британским посланником здесь был человек, лишенный требуемого авторитета и силы. К тому же в последние недели перед мировой войной его совершенно не было на месте, так как он уехал в отпуск.

Кораблями были германский крейсер «Гебен» и построенные Британией для Турции военные суда «Султан Осман» и «Решадие». «Гебен» был послан в Константинополь в начале 1914 года и долго стоял на якоре у входа в Золотой Рог. Его пребывание там имело целью повысить престиж Германии и ослабить единственную позицию возможного влияния Британии в Турции, ее морскую миссию.

В конце июля, когда в воздухе сильно запахло войной, постоянные опасения Турции за Дарданеллы (Россия проявляла к ним слишком большое стремление) превратились почти в панику. Помогло усилению паники и то, что на эти настроения влияла жажда Турции к расширению своих доминионов. Великий визирь Турции, уверенный в неизбежности войны между Германией и Россией, но сомневавшийся в возможности вступления в войну Британии и подстрекаемый германофилом Энвер-пашой, пошел навстречу прежним заигрываниям Германии и 27 июля попросил германского посла заключить с Турцией секретное соглашение, направленное против России. На следующий день предложение это было принято, а 2 августа договор подписан, хотя большинство членов турецкого кабинета ничего об этом не знало[33]. На следующий день в Дарданеллах были выставлены первые мины, а Энвер по личной инициативе мобилизовал турецкую армию.