Без предела - Юсси Адлер-Ольсен

К тому же Пирьо еще утром стерла с жесткого диска все данные, которые могли бы указать на факт переписки с Вандой. И что же можно было еще предпринять? Быть может, найдется свидетель их поездки из Кальмара в Альварет? Наверняка, но, по крайней мере, не из знакомых Пирьо. Даже если кто-то и видел ее в обществе какой-то девушки, разве сможет посторонний человек вспомнить о таком незначительном факте спустя каких-то пару недель?

«Это невозможно. Сегодня там было столько незнакомых лиц», – размышляла она.

Конечно, последняя крупная волна туристов уже миновала, но не менее сотни гостей перемещались по дорогам западного побережья в связи с каким-то мероприятием, организованным коллекционерами произведений искусства.

Этот день явно не принадлежал к числу дней, когда некое особое событие или какой-то необычный человек, повстречавшийся в пути, выделяет эту дату из ряда остальных. Нет-нет, можно было больше не забивать себе голову этими мыслями. Ванду Финн объявят в розыск еще не скоро, и кто тогда в этой связи сможет вспомнить именно об этом дне?

Пирьо помотала головой и положила в дамскую сумку пару здоровенных камней. Правда, она не успеет вернуться в зал к началу общего сбора, после того как закинет ее к чертовой матери подальше в Балтийское море. Слава богу, без присутствия Пирьо по-прежнему ничего не начинали.

* * *

Пирьо переоделась во все белое и вошла в зал, преисполненная душевного спокойствия. Сейчас, перед приходом Ату, она снабдит всех слушателей необходимыми наставлениями в соответствии с их рангом. В нынешнем октябре свет, проникающий в актовый зал, еще сохранял кристальную прозрачность и чистоту, и помост, вымощенный стеклянной плиткой, на который вскоре поднимется Ату, сверкал теплым золотистым сиянием, от него было глаз не оторвать, как и от самого учителя.

Когда он появился в зале, все собравшиеся, по обыкновению, смолкли и устремили на него взгляды, полные надежд. Все жили и дышали этими собраниями, ибо слово Ату являлось кульминацией всего дня, неважно, произносилось оно здесь, в зале, или на рассвете на пляже. В присутствии Ату Абаншамаша Думузи находились ответы на все вечные вопросы и мучительные поиски и ученики буквально таяли перед ним.

Удивительно, насколько важно ощущать себя частью всего этого великого процесса, думала Пирьо.

Когда Ату вышел вперед в шафранной тунике с прекрасными орнаментами на рукавах, словно неожиданно во тьме зажегся свет, разлилось сияние энергии и жизни. Будто, сама истина оказалась вдруг созерцаемой, когда он простер руки к собравшимся, заключая их в свой мир.

Некоторые его последователи говорили, что считают эти собрания итогом своего паломничества, посредством их достигая абсолютного очищения души и тела, а впереди открываются новые пути, негаданные и совершенные. Другие воспринимали происходящее менее конкретно и объективно – они просто поддавались чистому порыву и позволяли «чуду проникнуть в душу».

Но, независимо от того, что именно испытывал каждый из присутствующих в ходе этого действа, всех их объединяло то, что они заплатили немалые суммы за возможность сидеть на полу в этом зале скрестив ноги, а Пирьо распоряжалась, кого из них принять в Академию, и рассаживала их перед каждым сеансом. Хотя сама она, как и все остальные, поклонялась Ату, для нее это поклонение носило несколько иной характер, в каком-то смысле более осязаемый.

Ату символизировал для Пирьо в первую очередь мужское начало, воплощенную сексуальность, новаторство, стойкость и, наконец, духовность в одном лице. Именно так она воспринимала его ровно с того момента, когда впервые повстречалась с ним. Возможно, с годами Пирьо стала придавать меньше значения статусу пророка и духовного лидера, которого все эти годы добивался сам Ату. Но так, конечно, было не всегда.

А путь этот был ох каким долгим!

* * *

Кангасала была не только весьма фешенебельным городом, но еще и находилась совсем недалеко от Тампере, второго по величине города в Финляндии, и в непосредственной близости к провинциальному городишке, где родители Пирьо обосновались и решили растить своих детей. Там, рядом с легендарным поэтическим местом, которое славилось своими природными красотами и привлекало богатых туристов, родители строили свои огромные надежды на будущее. Все могло бы сложиться прекрасно, но так не случилось, поскольку ни у отца, ни у матери Пирьо не нашлось тех качеств, которые могли бы способствовать реализации их амбициозных планов. И все их грандиозные мечты нашли свое воплощение в крохотном и из рук вон плохо обустроенном торговом киоске. Этот киоск характеризовался наличием скромной клиентской базы и отдаленным местоположением, это была всего лишь примитивная лачуга, выстроенная во время Первой мировой войны из досок и всякого строительного мусора, которому больше нигде не нашлось применения. Каждая зима была ледяной, а каждое лето – знойным, и мошкара с близлежащих болот жутко докучала членам семьи. Так и тянулись их будни.

Из такой вот убогой исходной точки брала начало вселенная их семейства. Именно здесь родители и трое их ребятишек должны были изыскивать средства к существованию, устанавливать свой социальный статус и получать «сырье», необходимое для формирования культурного уровня и общего развития.

Поэтому значимые мировые события и представления о вожделенных перспективах просачивались в малоинтересную жизнь Пирьо исключительно посредством глянцевых журналов, продаваемых в киоске. Таким образом наметились некоторые варианты будущего, но осуществить эти потенциальные возможности можно было только при условии отрыва от родного гнезда. И Пирьо стала мечтать о способах самореализации, которых с каждым днем становилось все меньше и меньше, особенно после того, как отец заставил ее бросить школу, чтобы она могла подменять его в киоске.

В то же время младшие сестры Пирьо не были поставлены в такие тяжкие условия – родители явно любили их гораздо больше и никоим образом не стесняли. Они ходили в город на танцы, их обучали игре на музыкальных инструментах, даже одевали не в пример приличнее. И все это на деньги, которые с трудом добывала она, Пирьо. Это обстоятельство мучило и огорчало ее каждый божий день, а если называть вещи своими именами, просто-напросто злило ее и нагнетало ревность и жажду мести.

И когда в один прекрасный день младшая сестра явилась домой с котенком и ей позволили оставить его, накопленная обида проявилась в полную силу.

– Вы всегда отвечали мне отказом, когда я просила завести домашнее животное, – заорала она. – Я ненавижу всех вас! Будьте вы все прокляты!

В награду за прямоту она получила звонкие пощечины, а котенок остался в доме.

Спустя неделю Пирьо исполнялось шестнадцать лет, но ей и не подумали что-то подарить.

В тот день девушка раз и навсегда осознала, что ей абсолютно безразлично все происходящее вокруг, ибо, о чем бы она ни мечтала и к чему бы ни стремилась, самые значительные события проходили стороной, а на ее долю все равно выпадало что-то мелкое и неприметное.

Ненавидя сестер и собственную никчемную жизнь и маясь от скуки, Пирьо в тот же вечер завязала знакомство с сомнительными личностями из Кангасалы, что, как и следовало ожидать, привело ее к довольно рискованным занятиям.