Мистические истории. Абсолютное зло - Джулиан Готорн

брови мужчин. Босуорт удивился еще больше, узнав в них дьякона Хиббена из Норт-Ашмора и Сильвестра Бранда, вдовца со старой фермы Берклифф на пути в Лоунтоп.

Нечасто случалось кому-то из жителей округа Хемлок входить в ворота Сола Ратледжа, особенно среди зимы, особенно – как в случае с Босуортом – по приглашению миссис Ратледж, которая даже среди не слишком общительных соседей слыла женщиной замкнутой и нелюбезной. Происходящее заинтриговало бы не только Босуорта, но и любого, кто не начисто лишен воображения.

Пока он проезжал ветхие воротные столбы, увенчанные пузатыми вазами, двое соседей ставили лошадей в расположенный рядом сарай. Привязав лошадь к столбу, Босуорт последовал за ними. Прибывшие отряхнули с себя снег, похлопали в ладоши, отогревая задубевшие руки, и обменялись приветствиями:

– Привет, дьякон.

– Сколько лет, Оррин…

Они пожали друг другу руки.

– Здорóво, Босуорт, – коротко кивнул Сильвестр Бранд. Особой обходительностью он никогда не отличался, а сейчас его отвлекала возня с уздечкой и попоной.

Оррин Босуорт, самый молодой и словоохотливый из троих, снова повернулся к дьякону Хиббену, чье длинное, старообразное, испещренное пятнами лицо и внимательные блестящие глаза располагали к себе больше, чем топорная, с тяжелой челюстью физиономия Бранда.

– Удивительно, что мы все трое здесь встретились. Меня вызвала запиской миссис Ратледж, – первым завел разговор Босуорт.

Дьякон кивнул.

– Мне она тоже послала словечко… Вчера, через Энди Понда. Только бы не случилось какой беды…

Сквозь сгущавшийся снегопад он стал оглядывать унылый фасад дома Ратледжа, сохранявший, как и воротные столбы, следы былого изящества, отчего его нынешнее запущенное состояние лишь сильнее бросалось в глаза и выглядело еще печальнее. Босуорт всегда удивлялся тому, что в захолустье между Ашмором и Колд-Корнерз кто-то воздвиг подобное жилье. Говорили, что такого рода домами когда-то был застроен весь городок Ашмор – горное поселение, возникшее по прихоти некоего полковника Ашмора, английского офицера-роялиста, которого вместе со всей семьей задолго до революции убили индейцы[128]. История эта подтверждалась тем фактом, что вблизи, на заросших косогорах, по-прежнему находили порушенные подвалы, оставшиеся от домов поменьше. А кроме того, на дискосе[129] из отживавшей свой век епископальной церкви[130] Колд-Корнерз было выгравировано имя полковника Ашмора, который в 1723 году подарил этот сосуд Ашморской церкви. От самой этой церкви не осталось и следа. Наверняка это было самое скромное деревянное сооружение, полностью сгоревшее в пожаре, что погубил надземную часть других домов. Даже в летнюю пору дом выглядел безрадостно и одиноко, и все гадали, с чего это отцу Сола Ратледжа вздумалось здесь поселиться.

– Глухомань такая, что второй подобной не видывал, – сказал дьякон Хиббен. – А ведь не так много миль до соседей.

– Расстояние мерится не только милями, – отозвался Оррин Босуорт, и оба в сопровождении Сильвестра Бранда двинулись от подъездной аллеи к парадной двери. Обитатели округа Хемлок не часто ходят через парадную дверь, но всем троим казалось, что в этом – совершенно особом – случае лучше будет воспользоваться ею, а не привычной кухонной.

Они угадали правильно: едва дьякон коснулся молотка, как дверь распахнулась и перед ними предстала миссис Ратледж.

– Прошу в дом, – произнесла она обычным ровным голосом, и Босуорт, следуя за остальными, подумал про себя: «Что бы у них ни стряслось, по ее лицу ничего не прочитаешь».

В самом деле, черты Пруденс Ратледж были настолько застывшими и невыразительными, что искать в них признаки каких бы то ни было потаенных чувств едва ли имело смысл. По случаю она принарядилась в черное в белую крапинку ситцевое платье, вязанный крючком воротничок с золотой брошью и серую шерстяную шаль, скрещенную на груди и затянутую узлом на спине. Единственной заметной выпуклостью на ее маленькой продолговатой головке был лоб с округлыми надбровными дугами, из-под которых смотрели через очки выцветшие глаза. Над ним ровно лежали темные, разделенные пробором волосы – они плотно обхватывали кончики ушей и заканчивались на затылке уложенной в пучок косичкой. Длинная тощая шея, на которой веревками выступали мускулы, делала голову еще ýже. Глаза были светло-серые, холодного оттенка, лицо – сплошной белизны. Возраст мог быть любым – от тридцати пяти до шестидесяти.

Комната, куда миссис Ратледж провела гостей, очевидно, служила в доме Ашмора столовой. Нынче ее приспособили под гостиную, и из старинного, отделанного деревянными панелями в тонких бороздках камина выдавалась черная печь на листе цинка. Недавно разожженный огонь протестующе коптел, в комнате было одновременно тесно и жутко холодно.

– Энди Понд, – крикнула миссис Ратледж кому-то в задних помещениях, – иди позови мистера Ратледжа! Он, наверное, в дровяном сарае или где-то у амбара. – Она вернулась к гостям. – Прошу, располагайтесь.

Трое мужчин, все более смущаясь, заняли указанные ею стулья, а миссис Ратледж в деревянной позе уселась на четвертый за расшатанный бисерный столик. Она обвела взглядом гостей.

– Наверняка вы, ребята, гадаете, зачем я вас созвала, – произнесла она, как прежде монотонно.

Оррин Босуорт и дьякон Хиббен пробормотали что-то, означавшее согласие; Сильвестр Бранд сидел молча и из-под кустистых бровей следил за мерным покачиванием своего гигантского ботинка.

– И вряд ли вы ожидали, что это будет вечеринка. – Никто не решился подхватить эту далекую от веселья шутку, и миссис Ратледж продолжила: – Дело в том, что у нас здесь случилась беда. И нам нужен совет… Мистеру Ратледжу и мне. – Она откашлялась и, не отводя в сторону холодного жесткого взгляда, добавила тише: – На мистера Ратледжа наслано заклятие.

Дьякон посмотрел пронзительно, и его тонкие губы тронула улыбка недоверия.

– Заклятие?

– Ну да, прельщение.

Трое гостей сидели молча; потом Босуорт, не такой скованный, как прочие, или более языкастый, задал, с долей насмешки, вопрос:

– Этому слову вы придаете то же значение, что и Святое Писание, миссис Ратледж?

Смерив гостя взглядом, она ответила:

– Он сам так говорит.

Дьякон закашлялся, долго и шумно прочищая горло.

– А не расскажете ли подробней, пока муж не пришел?

Миссис Ратледж уставилась на свои сцепленные руки, точно обдумывала вопрос. Босуорт заметил, что в складках век у нее скрывается такая же бледная, как повсюду, кожа и обтянутые ею выпуклые глаза походят на невидящие глаза мраморной статуи. Наблюдать это было неприятно, и он перевел взгляд на надпись над каминной полкой, гласившую: «Душа согрешающая, она умрет»[131].

– Нет, – отозвалась наконец миссис Ратледж, – подожду.

Сильвестр Бранд рывком поднялся на ноги, отодвинул стул и проговорил грубым низким голосом:

– Я мало что смыслю в библейских премудростях, а нынче мне как раз надо в Старкфилд, у меня там сделка намечалась.

Миссис Ратледж подняла свою длинную худую руку. Ее кисти,