Величайший рыцарь - Элизабет Чедвик

– Тогда вы сможете покататься на коньках на пруду у Мургейта[11], мой господин.

Генрих кисло усмехнулся:

– И моего отца хватит удар.

– Можете взять с собой принца Иоанна.

– Да, и надеяться, что лед треснет у него под ногами. Он был плохо воспитанным ребенком в детстве, и сомневаюсь, что стал лучше со временем. Сейчас он должен быть прыщавым юношей с ломающимся голосом. – Генрих раздраженно передернул плечами, а потом накинул плащ на голову. Дождь внезапно обрушился на корабль. – Должен сказать, что я терплю его, пока у моего отца не появится новых планов по отрезанию ему куска наследства из моих земель.

Струи дождя стекали по лицу Вильгельма. Руки покраснели и болели от холода. Усиливающийся ветер швырял корабль из стороны в сторону, и он прыгал по волнам, как необъезженная лошадь. Клара пришла бы в ужас. Вильгельму тоже было страшно и неуютно. Генрих повернулся к палубной надстройке из парусины. Там королева со служанками скрывались от пронизывающего ветра и бьющих струй дождя. Молодой король поколебался, потом взглянул через плечо на Вильгельма.

– Маргарита думает, что, возможно, снова забеременела, – сказал он.

– Это хорошая новость, сир.

Вильгельм поменял положение, чтобы было удобнее удерживать равновесие, и почувствовал начало приступов морской болезни.

– Да, если это так. Надежда появлялась и раньше.

Он пошел к палубной надстройке, вошел внутрь и кусок ткани, закрывающий вход, опустился у него за спиной.

Вильгельм вздохнул и отправился в другую часть судна, где стоял еще один парусиновый шатер – для мужчин.

* * *

Старший король Генрих потирал бедро и хмурился.

– Маршал, вы даже не представляете, как вам везет, – говорил он с негодованием.

– Сир?

Вильгельм слушал очень внимательно. Отец его господина стал на три года старше, и эти годы оставили след на нем. Через несколько месяцев после смерти маленького внука у него началось заражение на ноге, и борьба с болезнью оставила свои отметины. Ярко-рыжие волосы потускнели и теперь казались словно припорошенными пылью. Серо-голубые глаза были воспалены, под ними набрякли мешки. Потом его любовница Розамунда де Клиффорд умерла от лихорадки, и следы этого ужасного горя отразились на лице новыми морщинами на лбу и вокруг рта.

Король Генрих неприятно улыбнулся.

– Сын сказал мне, что вы участвуете во всех турнирах, которые проводятся у вас на пути, а также в некоторых, которые не на пути, поскольку вы очень далеко уезжаете в сторону в поисках состязаний.

– Только с разрешения моего господина, сир, и если я ему не нужен.

Генрих неодобрительно хмыкнул.

– Щенок не знает, что ему нужно, господин Маршал. Я сказал, что вам везет, потому что вы не получили никаких серьезных ранений за время такой жизни. Я никогда не бился ни с кем на турнире или в рыцарском поединке, я считаю это пустой тратой времени и серебра. Тем не менее именно меня так сильно лягнул конь, что я постоянно мучаюсь от полученной травмы.

– Мне очень жаль это слышать, сир.

Генрих сурово смотрел на него.

– У вас изысканные манеры, Вильгельм, вы умны и быстро соображаете. Это я готов признать. Я могу понять, что в вас увидела моя вероломная жена, но, как она узнала на собственном опыте, достаточно один раз оступиться.

– Сир? – волосы на шее у Вильгельма зашевелились. Он почувствовал опасность.

– Вы прекрасно знаете, что я имею в виду, – ответил Генрих, прищурившись. – Пока вы очень легко поднимались вверх на колесе фортуны, но все это может измениться в мгновение окна.

К ним присоединился принц Иоанн. Он разговаривал с группой юношей, но точно уловил, где зреет конфликт, и поспешил к отцу. У юноши были темные волосы, как у матери в молодости. На лбу и подбородке бросались в глаза яркие юношеские прыщи, над верхней губой пробивались темные усики. Он оказался стройнее, чем были братья в этом возрасте, но Вильгельм не допустил ошибки и не посчитал Иоанна самым мелким в помете. Это был вылитый отец в молодости, только более смуглый. Он походил и на Алиенору, но в нем отсутствовала ее открытость и щедрость.

– У вас отличная репутация, Маршал, – сказал юноша хрипловатым ломающимся голосом.

– Мне об этом как раз говорил ваш отец, лорд Иоанн, – ответил Вильгельм с поклоном и улыбкой.

Иоанн тоже хитро улыбнулся в ответ, показывая белые зубы.

– Правда? Он часто говорит о вашей храбрости и мастерстве. Очень жаль, что турниры запрещены в Англии, а то я и сам бы с удовольствием понаблюдал за вашими выступлениями.

Он понимающе посмотрел на отца. Иоанн явно его поддразнивал. Король потрепал сына по волосам.

У меня достаточно сыновей, ослепленных этой ошибкой и распутством турниров. Я думал, что у тебя больше ума.

– О-о, сам я участвовать в турнирах не хочу, – ответил Иоанн с упреком, который эхом повторял тон отца. – Но было бы интересно делать ставки на исход поединков. Благодаря Маршалу у учетчика продуктов моего брата целая гора выигрышей размером с навозную кучу.

Король иронически приподнял бровь.

– Похоже, богатеют все, кроме меня. Я плачу за лошадей, доспехи, роскошные одежды, еду, менестрелей и красавиц, которые сопровождают мужчин. Ты знаешь, как часто секретари твоего брата приходят ко мне с просьбой предоставить дополнительные средства, поскольку он и его окружение за месяц потратили то, что я дал им на год? Даже с собственными доходами он не может жить по средствам, – хотя король обращался к Иоанну, смотрел он на Вильгельма. – Я слышал, что некоторые рыцари одобряют расточительность моего сына, – продолжал он.

Вильгельм ничего не сказал. Незачем было подливать масло в огонь, он и так уже находился в опасном положении. Он не сомневался, что кто-то доносил королю. Тот, у кого не хватало смелости бросить вызов Вильгельму на турнирном поле, где, благодаря своему мастерству, он считался лучшим. Однако при дворе было много людей, готовых воткнуть нож ему в спину и переступить через его упавшее тело, чтобы удовлетворить собственное тщеславие.

– Будьте осторожны, Маршал, – сказал король двусмысленным тоном. – Вы тоже можете упасть.

Потирая ногу, Генрих пошел дальше. Иоанн задержался, потом последовал за отцом, но бросил взгляд через плечо и улыбнулся Вильгельму. Улыбка сына была такой же опасной, как и слова отца.

Вильгельм с трудом переводил дух и пытался избавиться от напряжения во всем теле. Он чувствовал себя так, словно только что вышел из схватки на турнирном поле, повалялся на земле, не получил повреждений, но и не стал победителем. Он считал себя способным находить путь сквозь темные коридоры интриг при дворе, однако становилось ясно, что не такой уж он хороший специалист в этом деле. Возможно, ему пора на некоторое время отступить с поля и подновить броню.