Пожнешь бурю - Станислав Гагарин

За ними был просторный холл с мягкими креслами, цветным телевизором, экраном для демонстрации кинофильмов, аквариумами с золотыми рыбками вдоль переборок. Отсюда можно было выйти на прогулочную веранду, она располагалась ниже, или подняться по винтовой лестнице на второй этаж, где имелись каюты для экипажа и офицеров, камбуз и кают-компания: на «Дельфине» была в обиходе морская терминология.

Генерал Михайлов пересек холл и открыл дверь в отделение связистов, которые еще раз тщательно проверяли надежность связи со штабами, разбросанными по огромной территории.

Еще немного – и Виталий Дмитриевич в кабине экипажа.

Летим, Виктор Леонидович? – спросил генерал у полковника Гусева.

Летим, – в топ ответил командир дирижабля. – А что делать? Надо… Вот и летим.

Да уж, – сказал Михайлов. – Скоро начнем… Значит, как условлено: два часа идешь на восток, потом при вяжешься к Хуртамышу, сделаешь над ним кружочек. Этак примерно с час полетаем – и сразу на обратный курс. Улавливаешь?

– Уже уловил, товарищ генерал-майор, – улыбнулся Гусев. – Сделаю все по науке, как учили…

– Тогда ладненько, – удовлетворенно кивнул Виталий Дмитриевич. – Давай полный вперед, а я буду командовать землею.

Ровно в назначенное время к ракетчикам, участвующим в тренировке, пришел учебный сигнал «Скелет». Согласно замыслу тренировки он означал, что отрабатывается сложная ситуация начального периода войны.

Операторы, каждый из которых отвечал за отдельное подразделение, в спешном порядке – хоть и учебная, а война! – уточняли обстановку. При этом предполагалось, что основные наземные пункты управления могут быть выведены из строя. Для того и существовал их «Дельфин», чтоб взять командование на себя.

Когда сведения были собраны и обобщены на центральной бортовой вычислительной машине, Виталий Дмитриевич определил порядок дальнейших действий.

А обстановка все усложнялась. Операторы работали в напряженном ритме. Доклады следовали один за другим. И вот уже взлетают ракеты – тоже условно, в сознании операторов «Дельфина», офицеров штабов, которые докладывают сейчас генералу Михайлову о результатах пуска. И на бумаге, конечно, для последующего разбора военной игры.

«Молодцы, – подумал Виталий Дмитриевич о своих людях, – крепко держат связь».

Он принимал донесения операторов о состоянии боеспособности войск, а сам пил вкусный, крепко заваренный чай, куда, зная его слабость, полковник Лопусов добавил «золотого корня» – ведь Михайлов служил в тех краях, где растет эта целебная Радиола розовая. Самые лучшие годы службы Михайлов провел в Каменогорске. Он был заядлым охотником и рыболовом, а в тех божественных местах и дичи было еще много, и в реках водились таймени, ленки, хариусы, не говоря уже о фантастических размеров карасях, которые так хороши поджаренные в сметане.

«Обед, что ли, скоро? – подумал Михайлов. – Иначе чего б это я о карасях завспоминал…»

Генерал встал из-за пульта управления и подошел к голографическому изображению полушарий Земли, запе чатленных так, как если бы Михайлов смотрел на планету из иллюминатора космического корабля типа «Буран». Эти транспортные лайнеры теперь регулярно взлетали в космос и возвращались обратно с посадкой на воду больших озер или в степях Казахстана – разные были варианты.

Виталий Дмитриевич смотрел на Евразийский материк, размахнувшийся больше чем на все Восточное полушарие- Чукотка выползала за 180-й меридиан и лежала в западной долготе, – и думал о разнице во времени полета ракет, запущенных из точек с такими разными географическими координатами.

«Помешался я на этих взаимодействиях, – полушутливо-полусерьезно подумал о себе генерал. – Может быть, анахронизм уже все то, над чем сам ломаю голову и профессорам в академии мозги морочу?»

«Может, скоро ты вообще никому не будешь нужен, генерал-ракетчик, – подначил Михайлова внутренний голос. – Время такое… Ко всеобщему разоружению идем».

«Не пропаду, – возразил Виталий Дмитриевич. – Чай, больше четверти века честно служил Родине. Право на пенсию заработал…»

«И такой бугай будет «козла» во дворе забивать… Или малину на даче выращивать?..»

«Дачи у меня пет, – обиделся Михайлов. – Да и я ведь по натуре лесной человек… Вот выйду в отставку – тогда и поеду в Каменогорск, поступлю лесником на таежный кордон. Там, кстати, сейчас заповедник на реке Шамаре завели. Вот и буду охранять природу, зверье всякое от недобрых людей. Самое занятие для стратегического ракетчика».

– «Мария Степановна из Москвы за тобой не поедет», – не унимался голос.

«Пусть остается… Письма будем друг другу писать, в гости ездить… Впрочем, как это не поедет?! Да она всю жизнь за мной, как нитка за иголкой! Ишь ты – не поедет…»

Генерал Михайлов громко рассмеялся: надо же, так увлекся спором с самим собой…

«Не рано ли ты о лесной жизни размечтался? – насмешливо спросил себя Виталий Дмитриевич. – Не такто просто Западу преодолеть стереотипы старого мышления… За океаном уже в декабре восемьдесят седьмого, еще чернила на Договоре РСД-РМД не высохли, принялись вовсю шуметь о необходимости компенсации. Ульт раконсерваторы на все голоса завопили о новом Мюнхене, поражении, которое якобы потерпела администрация Белого дома. И вообще, антисоветизм, как систему негативных представлений о России и ее народах, никто не отменял, гигантский пропагандистский механизм внедрения в массовое сознание тех же американцев образа врага сохранился почти в том же виде».

Генерал Михайлов вздохнул. Он вспомнил, что при хваленой на все лады западной «гласности» широкие круги американской общественности так и не узнали, что ракеты «Першинг-2», размещенные на территории ФРГ, были нацелены на Москву. Правда, сообщение об этом проскользнуло в «Дифенс электроник», но кто читает этот технический журнал, предназначенный только для специалистов в области вооружения?

«Так-то вот, – сказал себе Виталий Дмитриевич, – с амплуа лесника-анахорета придется погодить, генерал…»

Он повернулся к полковнику Лопусову и хотел его о чем-то спросить, но низкий зуммер, зазвучавший в динамике, заставил генерала броситься к пульту управления.

– Слушаю! – хриплым голосом сказал Виталий Дмитриевич. – Генерал Михайлов!

Их вызывал на связь один из наземных пунктов управления.

«Батюшки! – мысленно ахнул полковник Лопусов. – Не напортачили мы чего с игрой?»

Да! Так точно! Есть! – отрывисто отвечал Михайлов и сразу сообщил по внутренней связи: – Второй – «Игрек»! Второй – «Игрек»! Как поняли?

Я – Второй, – отозвался полковник Гусев. – Вас понял. «Игрек»!

Не дожидаясь команды генерала, полковник Лопусов схватил микрофон.

Он хорошо знал, что такое «Игрек»…

– Всем постам! – крикнул Лопусов. – Боевая тревога! Боевая тревога!

Командир «Дельфина» получил боевой приказ, по которому он, полковник Гусев, должен был лечь на новый курс. Так предписывалось на случай возникновения чрезвычайного положения.