Отдана за долги - Лана Пиратова

— Нет, — произносит он твердо. — Как Вы тогда объясните, что дверь была заперта?

Пожимаю плечами.

— Может, мне показалось? И она не была заперта? Просто мне не хватило сил?

— Да, нет, — качает головой, — здесь Ваши показания сходятся с показаниями Дамира Сатоева.

При упоминании этого имени я сразу же вздрагиваю.

— Он рассказал, что дверь была подперта снаружи лопатой, — продолжает следователь.

— Лопатой? — не скрываю удивления.

— Вы не помните, как оказались на улице?

— Нет. Я помню лишь, что очнулась, а рядом Дамир…

— Сатоев?

— Я не знаю его фамилии.

— Ну, хорошо. А что он там делал?

— Я не знаю, — и это абсолютная правда.

Мне и самой хотелось бы узнать, что он там делал.

— Ладно. Допросим его ещё раз, — говорит следователь, что-то записывая.

— Можно спросить? — отрываю его я.

Он поднимает на меня взгляд.

— Да, конечно.

— А его арестовали? Это правда?

— Кого? Сатоева? Да.

— За что?

— Я не могу разглашать данную информацию. Вы же не его адвокат.

Черт.

— Подпишите вот здесь и можете идти, — он протягивает мне какую-то бумагу.

Подписываю не глядя, потому что сейчас у меня в голове бардак. Мысли сбивают одна другую.

Выхожу в коридор и не решаюсь уйти. Что-то держит меня здесь. Почему я просто не могу уйти и забыть? Меня не должна волновать судьба этого человека.

Папа прав — так к лучшему.

Зажмуриваюсь на мгновение, чтобы прийти в себя, и иду по длинному узкому коридору на выход.

Вдруг из-за поворота появляются трое. Идут мне навстречу. Когда между нами остаётся несколько шагов, я чуть ли не отскакиваю к стене — это конвойные ведут Дамира. По всей видимости, на допрос.

Я так и застываю возле стены, цепляясь за нее руками, пока они ровняются со мной.

Дамир тоже узнает меня.

Бросает резкий взгляд и останавливается. Смотрит на меня пронизывающим взглядом своих черных глаз. Я не могу прочитать, что в них. И отвести взгляд тоже не могу.

Кажется, что это длится вечность, хотя всего несколько секунд, потому что он получает толчок в спину от конвойного, опускает взгляд и проходит мимо.

А я так и стою у стены и смотрю им вслед.

Пытаюсь утешить себя мыслью, что я же не знаю, за что именно его арестовали. А вдруг это совсем другой случай. Ведь я знаю его отлично. Он вполне мог порезать кого-то ещё. В нем столько злости и ярости.

Почти убедив себя в этом, выхожу на крыльцо и вижу, как к зданию приближаются те самые ублюдки, которые пытались изнасиловать меня. Когда на помощь мне пришел… Дамир.

Ведь он спас меня тогда…

Отворачиваюсь и эти двое проходят мимо, не узнав меня.

Всю дорогу до дома мой мозг разрывают противоречащие друг другу и всем законам логики мысли.

Получается, что я — единственный свидетель, который может спасти человека, причинившего мне слишком много горя.

Папа сказал, что, раз Дамир теперь в тюрьме, то нам ничего не грозит. И он даже устроился на работу к своему знакомому. И я помню, с какой радостью он сообщил мне об аресте Дамира.

Но я всё равно решаю обсудить с ним мучающий меня вопрос.

Как и ожидалось, папа не разделяет моих сомнений.

— Милана, девочка моя, вспомни, сколько горя принес нам этот человек. Что он сделал со мной? До чего довел маму? А ты? Ты же пострадала больше всего от него! Как только он выйдет на свободу, он опять возьмётся за старое. Он не оставит нас в покое.

— Но если он тогда не сделал того, в чем его обвиняют… — я запинаюсь. — Меня бы изнасиловали. Ведь получается, что он тогда спас меня. Пап, так получается?

— Спас, чтобы самому изнасиловать, Милана. Чем он лучше тех ублюдков? Можно сказать, что жизнь все расставляет по своим местам. И те ублюдки получили свое, и этот свое получит.

Я смотрю в пол. Он прав. Но…

Отец видит эти мои сомнения.

— Милана, просто вспомни, сколько всего плохого сделал он нам. Ни один хороший поступок не сможет перечеркнуть все причиненное зло.

Подходит и обнимает меня.

— Наконец, все позади. Скоро мама будет дома. Мы опять будем все вместе. Ты поедешь к ней сегодня? Доктор сказал, что ее уже можно навестить.

— Да, конечно.

Я не видела маму почти неделю. Поэтому сразу же еду к ней.

Мама уже сидит на кровати. Выглядит и правда значительно лучше.

Папа обмолвился, что доктор сказал ему, что это стало возможным только благодаря вовремя сделанной операции.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Мы долго обнимаемся и целуемся.

Я рассказываю маме об учебе, о школе танцев.

— А Стас, Милана? — неожиданно спрашивает мама. — Как Стас?

— Не знаю. Мы давно не виделись.

— Как так? — искренне удивляется мама. — Я ведь даже не поблагодарила его.

— За что, мам? — не понимаю. — За что его благодарить?

— Ну, как же? Ведь это он вызвал мне «скорую».

— Не поняла. С чего ты взяла?

— Он пришел в тот день. Хотел тебя дождаться. А я вскрыла тот конверт. Мне стало плохо. Дальше ничего не помню. Хорошо, что там оказался Стас. Вызвал «скорую». А то даже и не знаю, сколько бы я там пролежала. О чем ты задумалась, Миланочка?

Я не пошла сразу домой. Мне надо было побыть одной и подумать.

Поэтому я просто уселась на скамейке в парке рядом с клиникой.

Во-первых, Стас.

Его поведение было крайне странным. Я отказывалась верить, что это он поджёг сауну.

Зачем ему это надо было бы? Да, и глупо: папа же знал, что он поехал со мной. Он был бы первым подозреваемым.