Игра в любовь - Кэти Максвелл

— Потому что выгоднее держать на ней овец, нежели людей.

— И куда идут люди?

— А кому какое дело? По крайней мере, идея такова. Кто-то всей семьей переезжает на новое место, кто-то отправляется в Ирландию, а некоторые вынуждены эмигрировать еще дальше.

Нахмурившись, она уставилась в песок, осмысливая то, что он сказал.

— Мне кажется, если они арендуют землю, то должны быть готовы к тому, что рано или поздно их попросят съехать…

Она отказывалась верить, что люди способны так поступать с другими людьми.

— Я и забыл, что у вас английское мышление, — мягко сказал он. — Энн, людей выживают с насиженных мест, потому что они бедны. Но семьи их жили на этих землях еще задолго до того, как появился род Тайболдов.

— И эти люди сейчас жаждут восстания?

— Да, люди, которые ненавидят англичан.

Из-за облаков показалась луна. Ее свет посеребрил гребни волн. Как же здесь красиво! Сложно было представить, что это все можно уничтожить.

Она взглянула на него.

— Айден, скажите, эти самые «очистки» угрожают членам вашего клана?

— Нет. Пока я в состоянии за них постоять. Мое богатство всегда отделяло их от таких «оптимизаторов». А вот семья Дикона потеряла все.

— Пусть они с братом и борются, если они так глупы. Так вот почему он пытался меня выжить! — Она продолжила, не дожидаясь ответа: — Не дайте им вовлечь в это себя! Слишком многое поставлено на кон!

— Энн, уже слишком поздно. Долгие годы я пытался жить сразу в двух противоположных мирах. С одной стороны, в мире других джентри[7], многие из которых по менталитету скорее англичане, нежели шотландцы. С другой — в мире моих товарищей из клана. Вам сложно будет понять связь между мной и ими, связь, выходящую за рамки социальных классов. Это давняя история. И я больше не могу их игнорировать. Но я сказал им, что помогу только с порохом. На этом мое участие закончится.

— Не закончится, ведь они и дальше будут в вас нуждаться. Так же, как тот контрабандист нуждался в моем отце.

— Вы не понимаете. Я должен это сделать.

— Зато я понимаю, что будет, если вас осудят за измену и признают виновным. — Его упрямство доводило ее до отчаяния. — А вы? Вы представляете, к чему все это приведет?

— Энн, это мое окончательное решение, — произнес он с каменным лицом.

— Вы же погибнете!

— Возможно. Но таков мой выбор.

От этих слов сердце ее сжалось, будто в тисках. Она сделала шаг назад. Действия его были действиями изменника. Власти его повесят.

Она согнулась пополам, словно от боли; страдания, обрушившиеся на нее, были невыносимы.

Он шагнул к ней.

— Энн?

— Нет, даже не прикасайтесь ко мне! Я же вас люблю! — Она отшатнулась от него. — А вы собираетесь уничтожить себя и все, что здесь есть. Замок, людей, все, что вы сами построили… Это не игра, Айден. И не приключение, чтобы взбудоражить кровь, как выслеживание дичи или охота на дикую кошку. — К глазам подступали слезы. Слова, которые она собиралась сказать, душили ее, застревали в горле. — Этого всего не станет… всего… не станет.

— Нет, если я буду осторожен…

Она оборвала его на полуслове.

— Это неизбежно. И я не могу смотреть на то, как это произойдет.

Она развернулась и побежала прочь.

Он звал ее, но она не остановилась. Она не могла. Энн вот-вот готова была расплакаться, а слезами горю не поможешь. Он сам выбрал свой удел. Он отказался от нее.

Детская туфелька слетела с ноги. Она подняла ее и побежала дальше, не замечая камней под ногами. Она их просто не чувствовала.

В тот момент она вообще ничего не чувствовала.

Взобравшись на вершину холма, Энн миновала дом и побежала к конюшням. Там царила тихая и мирная атмосфера. Пахло сеном и соломой. Знакомые запахи, успокаивающие запахи. Лошади спали. Даже собаки, которые облюбовали конюшню для сна, казалось, совершенно не удивились ее появлению. Животные не знали, что уготовано им судьбой. Поэтому не было у них ни страхов, ни забот.

Найдя пустое стойло, она закрылась в нем, забилась в дальний угол и сползла по стене. Тогда и только тогда, будучи совершенно одна и не боясь, что кто-то может услышать, она дала волю удушливым рыданиям, выплескивая в них свою боль.

Йорк, самый маленький пес, скуля, поскребся в двери стойла, чтобы ее утешить. Но она не могла его впустить.

Она больше никого и никогда не сможет впустить. Слишком это больно.

Айден беспомощно смотрел Энн вслед. Ей понадобится время, чтобы понять. Если она действительно его любит, то должна принять таким, какой он есть.

Любовь.

Это слово пылало у него в мозгу. Он попытался было написать его пальцем ноги на песке, но вместо буквы «Л» получилась буква «А», и он написал вместо этого свое имя.

Она должна понять.

Он пошел вверх по тропинке, подбирая в уме слова, чтобы переубедить ее. И если это не сработает, то он поцелуем подчинит ее своей воле. План готов. Да, именно так он и должен поступить.

Но придя в дом, он не обнаружил Энн в своей комнате.

— Что ж, вернемся к тому, с чего начали, — пробормотал он и зашагал к гостевой комнате.

Он три раза громко постучал в дверь, прежде чем резким толчком ее открыть. Но Энн и там не оказалось.

Айден вернулся в свою комнату. Он говорил себе, что нужно оставить ее в покое, и, тем не менее, не мог этого сделать. Соболий мех до сих пор хранил очертания ее тела. Ее шпильки лежали на подставке с купальными принадлежностями.

Ее присутствие тесно вплелось в полотно его жизни.

Из коридора донесся какой-то шум, и он метнулся к двери. Он рывком открыл ее и увидел на пороге Энн. Она как раз собиралась войти. Платье ее было покрыто пятнами грязи. Туфли она несла в руке.

— Энн!

Она замерла, держась за дверную ручку. Долгое время они смотрели друг на друга, и у него сложилось отчетливое впечатление, будто он смотрит в глаза незнакомого человека.

Вид у нее был изможденный, лицо бледное. Бедная Энн…

Он протянул ей руку.

— Пойдемте, нужно поговорить.

Но она прошла к себе в комнату, решительно захлопнув за собой дверь.

Айден разочарованно закрыл свою дверь. Нужно дать ей переспать с этой мыслью. Утром она увидит его правоту… даже если ему придется силой втемяшить ей это в голову.

К сожалению, сна пришлось ждать долго.