Двенадцать лет с Гитлером. Воспоминания имперского руководителя прессы. 1933-1945 - Отто Дитрих

В течение значительного времени его ближайшие сподвижники подозревали, что Гитлер страдает от рака гортани. Из-за большой опухоли он не мог громко говорить. Однако эти подозрения оказались безосновательными. Хорошо известный берлинский специалист, доктор Эйкен, прооперировавший Гитлера, рассказал мне по дороге из ставки в Берлин, что опухоль была доброкачественной, типичный полип гортани, который удалось полностью удалить.

Зло в жизни Гитлера происходило не от какой-либо физической болезни. Роковой динамизм самого его существования обуславливался его натурой; это был психологический феномен. В конце концов эта демоническая воля поглотила его тело, как и все, к чему он прикасался. Гитлер вел нездоровый, можно сказать, самоубийственный образ жизни и не прислушивался к советам врачей. Бремя работы, которую он выполнял, становившееся еще тяжелее потому, что все решения он принимал единолично, все же было не настолько велико, чтобы разрушить его здоровье. Его «служба на благо народа» не мешала бы ему жить разумно, если бы он умел организовать свое время, если бы умел больше отдыхать, восстанавливая свои силы. Он же вел утомительную «светскую» жизнь, мало спал, не соблюдал режима дня. В течение более десяти лет, что я сидел за его столом, Гитлер ел все более нерегулярно, часто завтракая не раньше четырех-пяти часов дня и обедая не раньше полуночи. Только под давлением своих сподвижников он неохотно и очень постепенно начал придерживаться более или менее стабильного распорядка дня.

Каждый вечер после ужина Гитлер смотрел один или два фильма. В канцелярии в Берлине у него был кинозал; в Бергхофе для этой цели использовалась главная гостиная. В некотором смысле кино обеспечивало ему контакт с нормальной жизнью внешнего мира, которого он был лишен. Ему даже предлагали замаскироваться и пойти посмотреть Берлин одному, без сопровождения, как частному лицу. Что бы о нем ни сплетничали, у него никогда не было двойника. Такая мысль никогда не приходила ему в голову.

Во время войны Гитлер намеренно отказался от этих просмотров. За все военные годы он посмотрел только один фильм. Это было в тот вечер в Бергхофе, когда его посетил Муссолини. Если мне не изменяет память, это была удачная комедия «Во всем виноват Наполеон». Вместо фильмов он предпочитал концерты классической музыки и оперу. Гитлер любил смотреть фокусы и для этого даже приглашал домой первоклассного фокусника. Эти представления настолько нравились ему, что он издал указ, строго запрещающий газетам публиковать «разъяснительные» статьи, раскрывающие секреты иллюзионистов.

Примерно в полночь – редко раньше и часто позже – у Гитлера начинались ночные посиделки у камина. В последние мирные годы это происходило после просмотра фильма, а во время войны после военных совещаний. От пятнадцати до двадцати человек, о которых я уже рассказывал, собирались вокруг него у камина в главной гостиной, в кругу света, отбрасываемого горящими поленьями. Стены комнаты переливались богатыми красками классических картин немецких и итальянских мастеров. Над камином висело изображение Мадонны работы неизвестного итальянца. Слева висели «Нана» Фейербаха и портрет короля Генриха, «основателя городов», держащего компас и линейку; справа обнаженная женщина работы Боттичелли и морские нимфы из цикла «Игры на волнах» кисти Беклина. В дальнем углу комнаты стоял бронзовый бюст Рихарда Вагнера, в темноте казавшийся живым.

В приглушенной полутьме, как и в течение всего дня, тон задавал Гитлер; все присутствующие в большинстве своем были слушателями, дававшими ему повод поговорить. У меня часто создавалось впечатление, что, когда он говорил, мысли его витали где-то далеко. Время от времени он резко прерывал разговор, требовал отчетов от OKВ, министерства иностранных дел и прессы, а потом ненадолго выходил в соседнюю комнату с одним из своих адъютантов, если считал необходимым отдать распоряжения.

Он редко нарушал свой основной принцип, заключавшийся в том, что разговоры с дамами должно вести в более легкомысленном тоне. В кризисные последние годы войны многим было трудно притворяться беззаботными. В результате приглашения Гитлера в Бергхоф принимались, только когда они фактически звучали как приказы. Когда ряды обычных посетителей его вечеров начали редеть, недостаток общества за столом и у камина стал пополняться за счет адъютантов и их жен. Хотя эти сборища зачастую затягивались до рассвета, Гитлер никогда не интересовался, не устали ли присутствующие, не хотят ли удалиться. Это было единственным нарушением правил вежливости и внимания по отношению к дамам. Их время принадлежало им только после того, как Гитлер вставал и уходил. Он безжалостно заставлял своих гостей сидеть с ним и слушать его, пока не утомлялся сам.

У Гитлера, безусловно, были бесчисленные возможности побеседовать с важными и интересными людьми. Я не понимаю, почему он никогда не пользовался этими возможностями, воздерживаясь от общения, которое могло бы пополнить его личный опыт. Он постоянно вращался в замкнутом обществе, среди одних и тех же лиц, в одной и той же атмосфере однообразия и скуки, вечно произнося одни и те же речи. Это можно объяснить только анормальностью его характера.

Иногда, в очень поздний час, Гитлер переводил свое внимание исключительно на дам, сидевших возле него, и затевал с ними тихий, интимный разговор. Все присутствующие за столом переходили на шепот, чтобы не мешать ему. В таких случаях в его голосе появлялись нотки настоящей человеческой теплоты. Кроме Евы Браун, его любимое женское общество составляли фрау Геббельс и фрау Лей. Фрейлейн фон Лафферт, с которой он часто виделся в Берлине, и Юнити Митфорд, его знакомая по Мюнхену, никогда не входили в бергхофский кружок.

После смерти Гитлера много писали о его мнимых романах с актрисами, танцовщицами и другими женщинами. Если придерживаться строгих фактов, эти писания можно назвать чистым вымыслом. Все так называемые любовницы, в Берлине ли, Берхтесгадене, Мюнхене или где-нибудь в другом месте, были дамами, посещавшими вечерние приемы у фюрера, которые я только что описал. В подобных условиях не представлялось ни малейшей возможности для романов. Кроме того времени, которое он проводил с женщиной, на которой впоследствии женился, вряд ли в жизни Гитлера был час, когда он оставался в одиночестве. Что же касается интимных отношений с Евой Браун, то даже хроникер должен уважать самые личные из человеческих отношений; на этом его обязательства перед историей заканчиваются.

В мирное время Гитлер ежегодно устраивал пышные приемы для художников рейха или в своей квартире в канцелярии, или в «доме фюрера» в Мюнхене. Художники приглашались без жен или мужей. Кроме того, он часто, в сопровождении небольшой компании, посещал Товарищество немецких художников на Викторияштрассе в Берлине и Дом художников на Лембахплац в Мюнхене. Там он вел свободные, непринужденные беседы с женщинами-художниками, а нередко и с мужчинами. Гитлер обычно с удовольствием принимал дома художников, приходивших побеседовать на профессиональные или личные темы. В берлинской квартире он любил посидеть за чашкой чаю у камина с Лени Рифеншталь, обсуждая, а иногда и критикуя ее фильмы. Он испытывал величайшее уважение к талантам певиц Марии Мюллер и мадам Урсуляк, как и к прочим известным оперным артистам; восхищался Хенни Портен, считая ее великолепной киноактрисой. Когда Бригитту Хельм обвинили в убийстве в результате автомобильной аварии, Гитлер позаботился о том, чтобы дело замяли. В доме Геббельса он познакомился с Ольгой Чеховой, Жени Юго и многими другими актрисами. Ходили сплетни, что со всеми этими женщинами у него были интимные отношения. Это абсолютная ложь.