Брызги шампанского - Венди Хоулден

Подобный интерес к ее персоне очень лестен, и все же в этом есть что-то подозрительное, рассеянно размышляла Джейн, спускаясь на станцию «Грин-парк». Странно, что Виктория Кавендиш так торопилась подписать контракт, что даже не спросила ее о том, что она думает о журнале. Так называемое собеседование обошлось без резюме, рекомендаций и, самое главное, без россыпи искрометных идей, которые неизменно требуют в таких случаях, но никогда не используют в дальнейшем. Все это было особенно необъяснимо, поскольку у Виктории, если верить слухам, были свои особые способы отбора персонала.

Поговаривали, что она приглашала соискателей места в ресторан, где проверяла, не тычут ли они в салат ножом и вообще не входят ли в когорту ДНСР («Держать нож словно ручку»). Помимо того, Виктория, якобы пользуясь случаем, убеждалась, что ее потенциальные сотрудники в приличном обществе не совершат какую-нибудь faux pas,[29] что без суда и следствия отправляло бы их в так называемую категорию ПМНТ («Пардон, мне нужно в туалет»). Джейн верила во все эти рассказы. Виктория, как было всем известно, действовала совершенно беспощадно во всем, что касалось успеха ее журнала. Из уст в уста передавались ее слова: «Снобизм – это проявление осознания преимуществ социального неравенства».

Даже кандидаты, преодолевшие ресторанный тест, не могли чувствовать себя спокойно. Оставалась еще опасность звонка домой родителям кандидата на должность (и адрес, и номер телефона необходимо было обязательно указывать в анкете). Так Виктория проверяла, обладает ли ответивший приятным аристократическим голосом. Такими сложными способами она не позволяла социальным хамелеонам неизвестного происхождения ступить своей плебейской ногой в редакцию «Шика». По слухам, некоторые кандидаты отсеивались сразу после того, как Виктория мельком бросала взгляд на адрес их родителей. Если там вместо названия поместья был указан номер дома, анкета отправлялась прямиком в мусорную корзину. Джейн всегда находила этот метод весьма ненадежным, так как, например, он не оставлял никаких шансов членам семьи премьер-министра, ведь, как известно, действующий премьер-министр Великобритании живет в доме номер десять по Даунинг-стрит.

Да, несомненно, было очень странно, что Виктория не поставила перед ней ни одного из обычных барьеров, размышляла Джейн, идя по грязной платформе станции «Стокуэлл» на пересадку на Северную линию. Особенно если учесть, что она сама сомневалась, смогла ли бы перепрыгнуть хотя бы через один из них. По крайней мере, слово «туалет» определенно время от времени слетало с ее уст, а с цесарским салатом все ее знакомые, в том числе и она сама, не могли справиться без помощи какого-нибудь лезвия. И, хотя она здорово похудела за последнее время, все же до стройности породистого скакуна ей было еще далеко.

Однако существовало одно весьма правдоподобное объяснение поразительному стремлению Виктории заполучить Джейн в свой штат, никак не связанное с лестными отзывами насчет ее редакторского таланта. Джош. В войне за тираж, как и в войне за любовь, любые средства хороши. И для Виктории, и для ее конкурента считалось вполне допустимым красть друг у друга сотрудников. Ну а заполучить такую фигуру, как ведущая отдела хроники «Блеска», стало бы для редактора «Шика» огромным успехом. Виктория Кавендиш пошла бы на это, даже если бы родители Джейн жили в доме тринадцать по Железнодорожному тупику, а сама она ела бы салаты, зажав в руке саблю.

Контракт был прислан на следующий день. Джош, как и ожидала Джейн, отнесся к ее заявлению об увольнении с полным равнодушием. Однако это внешнее пренебрежение отчасти потеряло свою убедительность, когда Вэлентайн полчаса спустя застал своего шефа на лестничной площадке нервно выкуривающим одну сигарету за другой.

И все же сенсация, произведенная Джейн, оказалась недолговечной. Ближе к вечеру ее затмил новый скандал – Вэлентайн ворвался в редакцию с известием, что Шампань бросила своего футболиста. Сам он на обеде случайно услышал разговор за соседним столиком.

– Этого не может быть, – сказала Джейн. – Этой паре было посвящено полномера «Хелло!».

Вэлентайн закатил глаза.

– Что ж, сейчас Шампань показала ему красную карточку. На замену вышел другой игрок.

– Но кто? – спросила Джейн, удивленная тем, как хорошо Вэлентайн владеет жаргоном болельщиков. – Кто еще оставался нетронутым?

– Помнишь, Шампань несколько недель назад принимала участие в розыгрыше Национальной лотереи? – спросил Вэлентайн.

Джейн поморщилась. У нее были еще слишком свежи воспоминания о Шампань, одетой в розовое искрящееся платье, на глазах у многомиллионной аудитории силящейся решить такую простую задачу, как выбор шариков с номерами.

– Ну и… – спросила она, пытаясь понять, к чему он клонит.

– Победителем оказался тот молодой безработный монтажник из Шеффилда. Кажется, его звали Уэйн Маклтуэйт, да? Он выиграл самый большой приз за всю историю лотереи.

– Ах да, – сказала Джейн, увидев забрезживший свет. – Кажется, я понимаю, к чему ты клонишь.

К счастью, не ей предстоит описывать неизбежное угасание этой любви. Эта мысль напомнила Джейн, что она еще не сообщила Шампань о своем уходе. Решив не откладывать это блаженное мгновение, она сняла трубку.

Услышав голос Шампань, Джейн буквально пропела ей свою новость. В ответ раздался резкий вздох, за ним другой, третий.

– Ух, ух, ух, – монотонно продолжала Шампань.

Джейн забеспокоилась. Неужели у Шампань от потрясения случился приступ? Или она снова попала в самый интимный момент? Впрочем, каким бы ограниченным ни был опыт Джейн, эти звуки не показались ей проявлением страстных чувств.

– Шампань! Что с тобой? – спросила она, терзаясь смутным чувством вины.

Неужели Шампань все-таки способна на простые человеческие чувства? Неужели до нее в конце концов дошло, как сильно она зависит от Джейн?

– Ух, ух, ух, – продолжались пугающие судорожные вздохи. – Все, ух, ух, в порядке, ух. Я на, ух, ух, тренажере, ух, ух, в спортивном, ух, ух, зале. Значит, ты уходишь? Что ж, желаю удачи.

Ну, кажется, вот и все. Нет, не все…

– Спасибо за все, что ты для меня сделала. Джейн с трудом верила своим ушам.

– Мм… ну… и тебе всего хорошего. Надеюсь… э… у вас с Уэйном все будет хорошо.

– О да, он просто прелесть, – довольным голосом произнесла Шампань. – Такой щедрый. Только что подарил мне ожерелье с огромным бриллиантом. Впрочем, по-моему, я это заслужила. В конце концов, ведь это же я вытащила нужные шарики во время розыгрыша лотереи.

Тэлли с тревогой смотрела на расшитый балдахин над головой и на Сола, опасно раскачивающегося взад и вперед. Она разрывалась надвое, не зная, о чём молить господа бога: о том, чтобы елизаветинская кровать не развалилась, или о том, чтобы Сол не останавливался. К своему изумлению, Тэлли обнаружила, что ее новый знакомый может ублажать ее в постели непрерывно целый час, что ровно на пятьдесят семь минут превышало достижение ее предыдущего кавалера.