Осман. Его маленькая слабость - Мари Арно

просится наружу — вот что значит ударная доза окситоцина!

Кладу Каришку на кровать, ложусь рядом и даю ей грудь. Пока она сладко причмокивает, прикрыв глаза, вновь и вновь прокручиваю произошедшее.

Ох, я ведь сама не поняла, как кинулась в объятия этого мужчины. По-хорошему, стоило дождаться развода, все-таки он все еще считается мужем Зары, но… Я совсем потеряла голову, да?

Да, потеряла. Уже давно, но сегодня окончательно.

Осман рассказал мне причину своей женитьбы, рассказал все в подробностях. Не скажу, что я до конца поняла и приняла его мотивы — обида не ушла из моего сердца. Разве можно сразу простить то, что мне пришлось пережить? Я собирала свое сердце по кускам, жила только ради дочери.

А теперь… моя жизнь снова заиграла другими красками.

Возможно, я опять наступаю на те же грабли — верю Осману, прислушиваюсь к сердцу, а не к разуму (давненько не слышала его голоса…). Но моя женская интуиция подсказывает мне, что все будет хорошо.

Мы ведь заслужили счастья?

Засыпаю вместе с дочерью, впервые так быстро забывшись сном. Просыпаюсь от того, что Осман мягко укрывает меня пледом и целует в щеку.

— Осман?..

— Спи, родная, спи.

— Ты не останешься с нами?

— Мне нужно ехать по делам, но обещаю, что завтра — останусь. Я всегда буду рядом с вами.

Снова целует. Я так сильно хочу спать, что не особо вникаю в его слова.

А вот утром, когда Османа нет за завтраком, уже начинаю нервничать. Он обещал, значит вернется? С ним ведь ничего не случилось?

— Краса моя, ты села на какую-то новомодную диету? — Мила Захаровна кивает на мою полную тарелку. — Кто Каришку нашу кормить будет?

— Извините, что-то я снова сама не своя.

— Я знаю, что мы сейчас сделаем, — Багрянцева берет инициативу в свои руки. — Поедем с тобой в отдел детской одежды и накупим красоты для нашей принцессы.

— Ну что вы, мне неудобно…

— Не говори ерунды, Поль, не чужие люди друг другу. Тем более, Осман звонил, просил нас сходить погулять, развеяться.

— Звонил? — сердце готово выскочить из груди.

— Да, не переживай — с ним все хорошо. У него просто появилось очень много дел, поэтому… он немного задерживается. Но вечером будет дома, наговоритесь.

Мила Захаровна заговорщически подмигивает мне, от чего я краснею с головы до пят. Ох, неужели нас вчера было слышно?

— Брось, краса моя, дело молодое, хорошее, — смеется она и тут же переводит разговор на другую тему, чтобы не смущать меня еще больше.

А мне, и вправду, стыдно перед Милой Захаровной. Осман еще не развелся, а тут я уже прыгнула к нему в постель… Но, с другой стороны, все прекрасно знают, что это был за брак.

Как бы там ни было, а развеяться не помешает, поэтому одеваем Каришку поудобнее, берем с собой коляску и едем с Багрянцевой в ближайший торговый центр.

Время пролетает очень быстро — не могу удержаться и набираю дочке все самое красивое. Бодики, штанишки, платьица, различные шапочки и повязочки… Глаза разбегаются от обилия детской одежды.

— Поль, пойдем поедим, — Багрянцева кивает в сторону турецкой сети ресторанов, и я не могу ей отказать. Тем более, что Каришка уснула, а значит, у меня есть двадцать минут для спокойного перекуса.

Уже сидя на мягких диванчиках, чувствую, что меня немного отпускает. Мила Захаровна права, Осман обещал, что с ним ничего не случится, а его обещание всегда дано не просто так.

— Поль, а расскажи, как вы с Османом познакомились? — Багрянцева подпирает рукой щеку и готовится слушать.

Она, порой, бывает очень сентиментальной. Но это только придает ей мягкости и шарма.

— Мы с Османом… — начинаю я, улыбнувшись, однако тут же замолкаю на полуслове.

Холодок пробегает по спине, когда я вижу в толпе того, кого не должна видеть.

Нет, Господи, как такое может быть?! Я сошла с ума???

Мой отец, он ведь… умер?..

— Полина, ты сама не своя. Что-то случилось? — Мила Захаровна все-таки не выдерживает моего «рыбьего» молчания и останавливает у порога комнаты.

Мы уже приехали домой, но я до сих пор не могу прийти в себя. Такое чувство, будто столкнулся с чем-то потусторонним. Так недолго и в черта поверить и в прочую нечисть…

— Нет, нет, все в порядке. Я просто… устала за день, хочу прилечь немного.

Багрянцева кивает и, проводив нас с дочкой до кровати, уходит.

Хорошая она, надежная, тактичная. Чем-то напоминает мне нашу маму, которая всегда заботилась о нас с Васькой и старалась, чтобы мы выросли опорой друг другу.

Я даю волю слезам, когда остаюсь в комнате одна. Просто… как сегодня помню тот ужасный день, когда нам сообщили страшную новость. Папа умер в тюрьме. Сердце, обширный инфаркт.

Нам ведь с Васькой даже попрощаться как следует не дали, сказали не положено, как бы я не просила взглянуть в лицо хотя бы напоследок.

А потом… я так сильно испереживалась, что у меня начались схватки. В итоге Васька осталась в доме одна, меня увезли на скорой. Там родилась Каришка, и я заставила взять себя в руки.

Получалось плохо — ревела, пока кормила дочь, думала о внезапно ушедшем от нас отце. Несмотря на его сложный характер, мы с Васькой очень его любили. Списывали его закрытость на то, что у него была сложная работа, никогда ничего лишнего не просили.

— Полина, ты чего ревешь? — Васька заглядывает ко мне в комнату, а я не успеваю вовремя смахнуть слезу.

— Ничего. Все нормально.

— Это из-за Османа?

— Нет, почему я должна из-за него плакать?

— Ну… мало ли. Может, сходишь, прогуляешься?

— Не хочу. Мы с Милой Захаровной нагулялись на месяц вперед, — улыбаюсь и ласково треплю ее по еще детской щечке. — Как у тебя дела? Вы с Артёмом теперь официально вместе?

Бросаю многозначительный взгляд на символ бесконечности, выведенный обычной синей ручкой на ее запястье. Такой же я видела у Артёма, правда, у него была татуировка.

— Если ты против… — краснеет Васька и закрывает рисунок рукавом джинсовки.

— Я не против, Вась. Только не теряй голову окончательно, тебе еще нужно получить хорошее образование, встать на ноги.

— Мы будем вместе поступать. Договорились, что пойдем в один универ.

— Ооо… — неужели все настолько серьезно? — А