Мне так хорошо здесь без тебя - Кортни Маум

Во мне было достаточно пиетета к властям, чтобы самому никогда не пробовать свои силы в этом жанре. Но сегодня я был намерен поступиться своими принципами. Я хотел встретить Анну четким и ясным сообщением.

Город вымер на праздники, и я надеялся провернуть свой замысел, не попавшись на глаза полиции. Я купил краску, заехал в супермаркет и приобрел все ингредиенты для фирменного конфи из утки, а также внушительным ассортиментом предпочитаемых Анной сыров и ее любимым неприлично дорогим грушевым соком. И еще купил цветы – три букета дельфиниума и два из фрезий. Пусть в доме пахнет весной и новым расцветом.

Я подумал, если рисовать граффити перед собственным домом с железобетонной уверенностью в себе, никому и в голову не придет, что я что-то нарушаю. Все в порядке вещей. Если действовать нагло, на виду, никто и не заподозрит подвоха, а стоит попробовать исподтишка, и сразу начинаются проблемы.

Сперва я наметил контур мелом, потом взялся за краску. Рисунок был несложен – маленький ослик, сердце и в нем надпись: «ÂNE». Все ярко-розовым цветом, гулять так гулять.

Я как раз заканчивал бантик, которым Анна в своих комиксах всегда украшала ослику хвост, и вдруг почувствовал чье-то присутствие за спиной. Я обернулся, надеясь увидеть какую-нибудь благообразную старушку с маленькой собачкой, но перед самым моим лицом возник синий свитер французского жандарма.

– Добрый день, месье, – сказал он.

Я сглотнул и ответил:

– Bonjour.

– Позвольте поинтересоваться, а что вы делаете?

– Интересуйтесь, пожалуйста. – Я надел крышку на аэрозоль с краской. – Это мой дом.

– Вот этот? А документы у вас есть?

Я полез в бумажник.

– Так-так, – проговорил он, разглядывая мой вид на жительство. – Понятно. А тротуар, значит, тоже ваш?

Я опустил взгляд на обсуждаемый тротуар:

– Э-э, нет.

– Тогда будьте добры объяснить, на каком основании вы занимаетесь вандализмом?

– Это… для жены. У нас годовщина. Видите ли, ее зовут Анна. А тут у меня ослик, âne…

– И часто вы рисуете осликов?

– Простите?

– Часто вы рисуете это животное?

– Э-э, ну, иногда, вместе с женой. Я художник.

– Ясно. – Жандарм что-то записал в блокнот. – А жена ваша, значит, тоже художница?

– Нет, – ответил я, но потом решил не умалять ее достоинств и прибавил: – Ну, иногда она рисует комиксы.

Жандарм снова что-то записал.

– Месье, будьте любезны пройти со мной.

– Куда? – спросил я.

– В комиссариат. Я хотел бы задать вам несколько вопросов.

– А вы не… я думал, вы меня просто оштрафуете.

– О, не волнуйтесь, штраф мы вам выпишем по полной, – с улыбкой заверил жандарм. – Однако сначала надо обсудить ваши недавние действия в этом участке.

– Действия?

– Ну да. Прошлые ваши работы.

– Извините, но вы не можете силой потащить меня на допрос.

– Вообще-то у меня есть все на то основания. Я поймал вас на вандализме.

– Надолго? – спросил я, глянув на дом.

– Надолго? – Жандарм усмехнулся. – Этим вопросом вам следовало задаться прежде, чем малевать на улице.

Так я оказался в местном участке французской полиции, в пыльном кабинете с охранником – реально, с охранником! – сидящим за дверью на раскладном стуле.

Как выяснилось, меня заподозрили в причастности к некой граффити-группе «Отвязные ослы», которая рисовала одноименных животных на стенах и заборах Парижа.

– Мы считаем, что группа эта англоязычная, – заявил мне жандарм Пол, который поймал меня на улице. – Ну, ослы же. Американские демократы. Они рисуют ослов с огнестрельными ранениями, только вместо крови из ран течет нефть. Вы об этом что-нибудь знаете?

Я немедленно проникся завистью к этим выскочкам и устыдился собственного незаконченного розового творения. Надо же, кто-то запрыгнул в вагон вдохновленного Ираком искусства раньше меня.

– Эти люди испортили своими художествами много зданий в городе. Мы проявим большое снисхождение к тому, кто предоставит нам о них какую-либо информацию.

– Я бы хотел помочь вам. Но это глупое совпадение. Моя жена, которую зовут Анна, когда-то давно рисовала комиксы про ослика. Когда мы еще в колледже учились. Тут игра слов, понимаете? Анна – âne.

– Да, вы уже говорили.

– Ну вот… Мы поссорились, месье. Я пытался таким образом вымолить ее прощение. Она была в отъезде и сегодня возвращается домой. Я хотел устроить ей сюрприз.

– И куда же она уезжала?

– В Бретань. К родителям.

Он кивнул и опять застрочил в блокноте.

– Простите, а что… – Я поерзал на стуле. – А что, я серьезно влип?

Он взглянул на меня поверх стопки бумаг на столе. Он успел отксерокопировать мой паспорт, карточку с удостоверением личности, а также распечатать домашнюю страницу галереи Жюльена, на которой в данный момент красовалась большая глянцевая фотография в эстетике нуара: затянутую в латекс Женщину-Кошку предают содомии посредством джедайского светового меча.

– Адвокат знакомый есть?

– Есть.

Он придвинул ко мне тяжелый черный телефонный аппарат. Поковырялся в зубах. И сказал:

– Ну так звоните!

Анна появилась через два часа – в деловом костюме, в котором она никак не могла приехать от родителей. И вообще наряд у нее был из тех, что я назвал бы «контрольным в голову»: молочного цвета блузка с довольно низким вырезом, темно-синий жакет и такая же юбка-карандаш, на ногах открытые туфли под питона на десятисантиметровых каблуках. Я с интересом наблюдал, как мой жандарм заливается краской при ее приближении.

– Добрый день, офицер. – Анна пожала ему руку и повернулась ко мне: – Chéri. Ça va?

И она поцеловала меня в угол рта. Сама любовь и нежность.

– Дела ничего, неплохо, – ответил я, пытаясь стереть с лица радостное изумление.

– Это ваш адвокат? – уточнил жандарм.

– Да, – ответил я. – И по совместительству жена.

– Анна-Лора де Бурижо, эсквайр, – представилась Анна, вручая ему визитку. – Я тут вам принесла…

И она вынула из кейса стопку своих комиксов, когда-то напечатанных на собственные деньги.

– Вот, как видите, ослик – это наша маленькая семейная шутка.

Жандарм полистал комикс:

– Ух ты. А вы хорошо рисуете.

– С вашего позволения, я хотела бы узнать, в чем именно обвиняют моего мужа.