Тёмных дел мастера. Книга третья - Алексей Берсерк

Тем не менее активно распространявшееся снаружи его извечных владений новое время совершенно никак не позволяло старику хоть ненадолго ослабить бдительность, возвратившись в спокойное лоно неспешных будней одинокого лесного жителя. Поскольку Гортер уже сумел раскрыть и познать слишком многое, чтобы с уверенностью констатировать свою медленную гибель вместе со всем остальным лесом, если только его скорейшие действия не смогут хоть как-то приостановить этот всеразрушающий курс, принимавшийся жителями Сентуса за абсолют. А также купировать его локальные отростки, представленные на севере прежде всего через здешние центры преобразования человеческой общности в производимую ей магопромышленную деятельность. А именно — чрезмерно обрастающие заводами города, такие, как этот.

Единственное, что ещё не совсем было понятно Гортеру, так это то, как именно настолько непримечательному месту на севере королевства, вроде Варгоса, всего за каких-то двадцать пять лет его существования удалось достичь подобных размеров. Не говоря уже о людях, населявших все эти дома и мельтешащих сейчас по каменным улочкам в своём бесчисленном количестве. Ведь данная особенность никогда не являлась для севера чем-то характерным, поскольку ещё испокон веков этот суровый край оставался прибежищем в основном только для одного, столь родного Гортеру деревенского народа. Если не считать построенные на месте старых боевых стоянок степняков небольшие селения и хутора местной гильдии пушных купцов и животноводов, встречавшиеся в ещё более северной части Сентуса, которая вплотную прилегала к путям миграции северных оленей, проходящим вдоль Океана Белой Смерти.

«Трубы от магических заводов… Одни сплошные трубы», — замечал про себя бывший следопыт, поочерёдно осматривая похожие друг на друга районы Варгоса, сидя на крыше какого-то местного здания. Сюда он очень легко попал по железной лестнице, которая была зачем-то привинчена с задней стороны дома и просто звала взобраться на самую верхушку, когда Гортер искал для себя очередную подворотню, чтобы ненадолго скрыться там от ненужных глаз и возможной погони.

«Даже в горле першит от такого воздуха. Везде яд. Неужели к этому и правда привыкаешь?» — продолжал размышлять он, перекидывая взгляд уже немного поближе, на соседние окна, и понимая, что каждое такое окно или пара из них являлось обозначением местопребывания целой семьи, обитавшей за ними в маленькой комнатке огромного высотного дома. Должно быть, постоянно жившим на такой верхотуре людям уже было непросто каждый раз спускаться во двор и приходилось проводить практически большую часть будней в застенках своих добровольных казематов. А когда они всё же отлучались наружу, то делали это только для того, чтобы отправиться на работу или в ближайшую продуктовую лавку, поскольку, даже пронаблюдав вчера за дорогами всю оставшуюся часть дня и вновь наступившего сегодня утра, бывший следопыт ещё ни разу не увидел, чтобы местные жители добирались до пределов города на своих двоих. Нет, в основном они приезжали сюда на личных каретах, этих магических грохоталках, или сидя в длиннющих фургонах, запряжённых лошадьми-тяжеловозами, которые Гортер уже однажды видел в столице незадолго до того, как началась его та самая последняя большая охота за пределами привычных мест обитания.

«Наверное, они прибывают сюда издалека», — рассудил наконец бывший следопыт, начав замечать на улицах не только всегда чуждых ему магусов в их постоянно раздражающих вычурных костюмах, но и целые толпы обычных невзрачных трудяг из хаас-динцев и даже из кочевников, которые как правило вообще не очень любили перебираться от своих исконных земель так далеко на запад и на юг, предпочитая держаться в мирное время семьями, поближе к своим.

«Неужели и для них такая жизнь уже тоже стала нормой?.. И куда это, интересно, подевался весь остальной честной люд из окрестных деревень, стоявших здесь на окраине? Меворасса и Малой Асколы? — проскользнуло вдруг в голове у Гортера несколько подозрительных мыслей, когда он без труда вспомнил названия тех деревень, в которых часто бывал по юности, во время ежегодных ярмарок. — Эх, вот стоило всё же мне тогда зайти подальше, к самой пойме Гесоса, чтобы проведать, как там у них дела!»

И тут внезапно старого охотника прошибла новая догадка, когда он уже по привычке стал соотносить одно с другим и отыскивать в полученной картине возможный ответ.

«Да неужто?!» — запротестовало всегда осторожное в таких делах нутро матёрого путешественника, стоило ему в очередной раз прикинуть на глаз размеры города, а затем сопоставить их с примерным населением всех когда-то существовавших вокруг деревень. В том числе и самых отдалённых. В итоге получалось, что вычисленное Гортером количество людей навскидку равнялось чуть ли не половине всего нынешнего населения Варгоса, и старый охотник тотчас же насторожился, предположив самое худшее — тотальное переселение.

Приняв эту тревожную, пока ещё не проверенную для себя гипотезу на веру, бывший следопыт стал молниеносно перебирать в уме всё больше и больше вызывающие подозрение факты, которые были замечены им в последние дни в определённых местах на полях, куда Гортер забредал несколько раз, проходя подальше от кромки леса, в поисках своих старых ориентиров. Но не замечая там при этом ни одного засаженного поля, хотя когда-то ими был покрыт весь здешний припойменный край. Кроме того припомнил он также и уничтоженное им ещё в самом начале своего пути паршивое предприятие, вокруг которого была расположена только лишь одна сплошная свалка. Однако чем больше сейчас он обращался ко всем этим воспоминаниям, тем яснее становилась для него та глубокая связь, что существовала между столь быстрым приростом населения, опиравшегося в своих промышленных преобразованиях в основном лишь на магические открытия наступившего времени, и непонятным запустением, воцарившимся на месте прежних плодородных угодий, принадлежавших местным крестьянам, которые обрабатывали здесь землю уже не одну сотню лет.

— Так-так, мои хорошие… Сейчас я вам насыплю… Сейчас… — донеслось между тем вдруг откуда-то снизу, прямо из-под ног у старого охотника, пока тот продолжал торопливо обдумывать захватившую его разум череду совпадений. Вслед за этим неровная железная дверь размещённого в перекрытии крыши небольшого люка, на котором он сидел, тихонько зашевелилась, заставив бывшего следопыта тотчас же перекатиться в сторону.

Едва он это сделал, как из лаза медленно появилась чья-то иссушенная рука, за которой стали выползать и сутулые плечи. Однако знающий своё дело лучник уже практически неосознанно переместился к тому месту, где лежала его амуниция, спрятавшись вместе с ней у ближайшей железной конструкции — одной из двух, установленных здесь на крыше невесть за какой надобностью. Затем Гортеру оставалось лишь тихонько замереть у её угла, чтобы понаблюдать за своей новоявленной целью.

Но, как выяснилось, эта цель совершенно не представляла для бывшего следопыта никакой явной угрозы. Потому что, как только нерасторопные, одетые в тёплые меховые чуни ноги ступили за границы железного люка, глазам Гортера предстало искорёженное годами лицо одного-единственного старика, который уж никак не тянул на его возможных преследователей. И, в сущности, почти ничем не отличался от самого лучника — разве что манерами. Во всех, абсолютно во всех его неповоротливых, старческих движениях читалась настоящая усталость от жизни и тех постоянных испытаний, что сваливались на эту седую, неровно постриженную голову когда-то вполне себе статного коренного сентуссца. Ведь, как видно, в последние годы с каждым проживаемым им новым утром они заставляли его буквально страдать и прогибаться под весом бытовых проблем (что, впрочем, можно было сказать сейчас и о многих других современных стариках, живущих в пределах больших городов).