1812. Великий год России - Николай Троицкий

Наполеон был в ярости. «Все плоды моих маневров и прекраснейший случай, какой только мог представиться на войне, — отчитывал он Жерома, — потеряны вследствие этого странного забвения элементарных правил войны» (43. Т. 24. С. 20). Действительно, «король Ерема» презрел одно из главных правил Наполеона: «Сила армии, как в механике, измеряется массой, умноженной на скорость»[392]. (Таков же, кстати, смысл и суворовского правила: «Победа зависит от ног, а руки — только орудие победы».)[393].

С досады Наполеон подчинил короля Жерома маршалу Даву, который был «только» герцогом. Жером, обидевшись на это, остановил все свои войска (потеряв при этом еще более суток) и 16 июля уехал к себе в Вестфалию (41. T. 1. С. 239, 477).

«Насилу вырвался из аду, — написал Багратион Ермолову 19 июля. — Дураки меня выпустили»[394].

Наши историки — от П.А. Жилина до Ю.Н. Гуляева и В.Т. Соглаева — объясняют спасительный марш 2-й армии только «большим воинским мастерством», «искусным маневрированием» Багратиона (12. С. 284; 16. С. 107–108)[395]. Между тем сам Багратион понимал, что если бы не гродненский «загул» Жерома («дураки меня выпустили!»), никакое искусство маневра не спасло бы 2-ю армию от гибели.

Впрочем, положение 2-й армии все еще оставалось опасным. Она шла через Несвиж и Бобруйск к Могилеву истинно суворовскими маршами, делая по 45, 50 и даже 70 км в сутки[396]. «Быстроте маршей 2-й армии… и великий Суворов удивился бы», — не без гордости писал Багратион Александру I 22 июля на пути к Могилеву (26. Т. 14. С. 81). Но ни Наполеон, ни Даву, который теперь руководил действиями всех войск, отряженных против Багратиона, не теряли надежды окружить и уничтожить 2-ю армию. С тыла ее настойчиво преследовал 4-й кавалерийский корпус Латур-Мобура. Отдельные его части дважды (9-10 июля под Миром и 14 июля у Романова) настигали арьергард Багратиона, но оба раза были отбиты. «Мой хвост всякий день теперь в драке», — извещал в те дни Багратион А.А. Аракчеева (26. Т. 16. С. 216).

Главная же опасность для 2-й армии исходила с левого фланга, от Даву. «Железный маршал» расчетливо перекрывал с севера все пути к соединению Багратиона с Барклаем. Как ни спешил Багратион прорваться к Могилеву, Даву опередил его и 20 июля занял город.

Багратион, узнав от своих казаков-разведчиков, что в Могилеве находится не весь корпус Даву, а только какая-то часть его, решил идти на прорыв. «Не остается мне ничего более, — доложил он Царю 22 июля, — как, собрав силы вверенной мне армии и призвав на помощь всевышнего, атаковать их и непременно вытеснить из Могилева» (26. Т. 14. С. 81). Утром 23 июля начал атаку 7-й корпус Н.Н. Раевского.

Даву занял позицию в 11 км южнее Могилева, у д. Салтановка. Он имел пока 20 тыс. штыков и сабель и 60 орудий против 16,5 тыс. бойцов и 108 орудий у Раевского[397]. Но его разведка донесла ему, что на Могилев идет вся армия Багратиона численностью 50 тыс. человек, и Даву уже подтягивал к себе все свои силы (41. Т. 2. С. 107).

Такого ожесточенного боя, как под Салтановкой, с начала войны еще не было. Русские солдаты рвались вперед «без страха и сомненья». Офицеры не уступали им в героизме. «Я сам свидетель, — доносил Раевский Багратиону, — как многие штаб-, обер- и унтер-офицеры, получа по две раны, перевязав оные, возвращались в сраженье, как на пир… Все были герои»[398]. Именно под Салтановкой родилась легенда, поныне живущая и в художественной и в научной литературе (16. С. 115)[399], о том, что Раевский, взяв за руки двух своих сыновей — 17 и 10 лет, бросился с ними под огонь, увлекая за собой солдат[400]. Сам Раевский отвергал эту легенду («Весь анекдот сочинен в Петербурге», — говорил он своему адъютанту, поэту К.Н. Батюшкову)[401], но признавал, что он был в том бою впереди своих солдат, «ободрял их» и что сыновья его тоже были недалеко.

Даву отбил все атаки Раевского и продолжал подтягивать войска своего корпуса. К концу дня 23 июля Багратион, видя, что пробиться к Могилеву нельзя, приказал Раевскому отвести 7-й корпус к д. Дашковке и оставаться там до тех пор, пока другие корпуса 2-й армии не перейдут Днепр у Нового Быхова курсом на Смоленск[402]. Весь следующий день, 24 июля, корпус Раевского оставался у Дашковки, как бы готовясь возобновить сражение. Даву со своей стороны в ожидании атак теперь уже всей армии Багратиона готовился к их отражению. А между тем основные силы 2-й армии и обоз перешли Днепр и двинулись к Смоленску 25 июля следом за ними ушел и корпус Раевского (26. Т. 14. С. 119).

Данные о потерях сторон под Салтановкой в литературе разноречивы, хотя русские потери зафиксированы документально в особой ведомости: 2504 человека (20. Ч. 2. С. 711). Что касается потерь французов, то Л.-Н. Даву определял их в 900 человек (41. Т. 2. С. 145), В.И. Харкевич — в 1000[403], а П.А. Жилин — более чем в 5000 (16. С. 115).

Кто же и что именно выиграл в бою под Салтановкой? Маршал Даву мог быть доволен тем, что он вновь (как и в Минске) не позволил Багратиону прорваться на соединение с Барклаем де Толли и заставил его отступать кружным путем к Смоленску. Тем самым Даву облегчал Наполеону решение его главной задачи — разгромить армию Барклая. Зато Багратион вырвался из-под нависшей над ним угрозы окружения и открыл себе хотя и окольный, дальний, но уже сравнительно безопасный путь к соединению с Барклаем — путь на Смоленск. Отныне можно было считать, что 2-я армия спасена.