Песенка в шесть пенсов и карман пшеницы - Арчибальд Кронин

Закончив на высокой оптимистической ноте, мама умоляюще посмотрела на меня, в то время как я пытался хотя бы отчасти прийти в себя, чтобы уразуметь последствия этого сомнительного, все переворачивающего с ног на голову замысла. Мне он не понравился. Тем не менее, несмотря на путаницу в голове, я не мог не понимать, как, должно быть, тяжело и мучительно, несмотря на всевозможные отказы, дался маме этот план – наша последняя надежда. Это, в частности, умерило мою обиду, когда я сказал:

– А почему я не могу поехать с тобой в Уэльс?

– Это невозможно, дорогой. – Мама заставила себя чуть рассмеяться, дабы я успокоился. – Только не в женский монастырь. Тебе будет лучше с Лео.

Мысль оказаться вместе с Лео в реальном бизнесе уже интригующе вспыхнула у меня в голове, но я бы ни за что не признался в этом и потому сказал:

– Дядя Лео – чудак, мама.

– Да, он, пожалуй, немного странный. Но я склонна доверять ему, хотя бы потому, что он не обещал нам золотые горы.

– А дядя Бернард не поможет нам?

– Никогда, – коротко сказала мама. – И я никогда не попрошу его.

Она была права. Бернард с самыми лучшими намерениями и со слезами на глазах обещал нам золотые горы и полностью забыл о нас на следующий же день.

Затем наступила тишина, потраченная мною на поиски аварийного выхода из затруднительного положения.

– Мама… – сказал я наконец, хотя и нерешительно, потому что мне пришлось затронуть запретную тему. – Разве ты не можешь… я имею в виду, разве ты не получала на прошлой неделе длинное письмо от Стивена… не могли бы мы поехать к твоим родителям, к твоей семье?

Я запнулся, увидев, как кровь вдруг бросилась маме в лицо, а затем отступила, оставив его еще бледней, чем прежде.

– Да, Лоуренс, у меня был шанс вернуться, но на таких условиях, которые я никогда не приму.

Мне страшно хотелось узнать, что это за условия, но я не осмелился спросить. Вместо этого я довольно мрачно начал размышлять о нашем грядущем расставании, что вынудило меня спросить:

– Когда все это произойдет?

Она сделала быстрой вдох и энергично воскликнула:

– Лишь после того, как мы устроим себе настоящий веселый праздник!

Я изумленно посмотрел на нее. Неужели беда повредила ее рассудок? А она улыбалась мне с тем же прежним вдохновляющим, почти беспечным и беззаботным выражением, как будто с ее плеч упал тяжкий груз.

– Да, Лори, я имею в виду праздник. Мы отправимся в горы на север – в Хайленд[82]. Мы оба заслужили праздник, и он нам нужен. Я заберу выручку за мебель, и мы потратим на себя каждый пенс из этих сорока фунтов. После этого мы придем в себя и будем готовы к чему угодно.

Не успел я произнести и слово, как она взяла колокольчик и принялась неистово звонить, вызывая официантку.

Когда мы вышли с железнодорожной станции, Форт-Уильям лежал в сыром тумане, накрывшем Бен-Невис и капавшем с шиферных крыш города. Озираясь вокруг, пока мама договаривалась с портье, чтобы во второй половине дня на ручной тележке доставили наш багаж, я испытал странное, щемящее предчувствие, что этот курорт в Хайленде выйдет мне боком.

«Ардшил», выбранный нами пансион, стоял на полпути к вершине холма – маленький квадратный красный дом из песчаника, расположенный за огромной араукарией, в аккуратном саду с видом на узкий залив. Мама предпочла этот пансион, потому что его держали две незамужние сестры, которые рекламировали его достоинства и собственные добродетели одним-единственным словом – избранное. Похоже, мамины предположения оправдались, поскольку наши комнаты, пусть маленькие и на верхнем этаже, были, по ее словам, отмечены образцовой чистотой. Едва она завершила проверку, начав с постельного белья и закончив водой в кувшине для мытья, как гонг, от которого я вздрогнул, возвестил о ланче.

Мы спустились. За длинным столом красного дерева в зале с видом на залив, уютно обставленном мебелью с потертым плисом, сидело не более десяти человек. Во главе стола поднялась высокая угловатая женщина в черном, которая поприветствовала нас, объяснив, что она мисс Кинкейд. Затем она познакомила нас с другими гостями и со своей младшей сестрой мисс Айли Кинкейд, которая сидела в дальнем конце стола. Снова сев, старшая мисс Кинкейд склонила голову, искренно произнесла молитву благодарения и начала разрезать кусок мяса. Это, как я вскоре узнал, было обычным ритуалом, а мисс Айли, с другой стороны стола, раздавала овощи, а затем пудинг из манной крупы с черносливом.

Еда была очень простой, но горячей и вкусной – приятное открытие, подтвержденное быстрым сообщническим взглядом мамы. Мне уже нравилась младшая, более мягкая мисс Айли, и хотя я был еще довольно насторожен в отношении мисс Кинкейд – считайте это ничем не обоснованным предрассудком, – прочие гости меня вполне устраивали. Это были достойные шотландцы, люди среднего или пожилого возраста, и, за двумя исключениями, женщины. Из двух мужчин один сидел справа от меня, краснолицый толстяк-коротышка, которого, как я слышал, звали Бейли Найкол. В лацкане у него торчала рыболовная мушка на лосося, которую я опознал как Джок Скотт[83]. А рядом с мисс Кинкейд бесшумно притулился маленький, похожий на призрака седой старичок, в шлепанцах на войлочной подошве. Во время еды он оставался совершенно безмолвным, не сводя глаз со своей тарелки и испытывая значительные трудности в контроле за вставными зубами. Мне потребовалось некоторое время, чтобы обнаружить, что он отец мисс Кинкейд, и притом глухой как пень, но в тот момент я был склонен воспринимать его как нечто необычное.

Еще одной странностью, привлекшей мое внимание, была стоящая в центре стола фарфоровая свинья со щелью на спине.

– Ты удивляешься нашей маленькой свинке? – улыбнулась мне мисс Айли. – Видишь ли, мы любим обслужить всех, пока еда горячая. А это означает пунктуальность. Ежели кто-то опаздывает, то должен опустить пенс в свинку – вот наше правило. Естественно, все это для пользы дела – в нашем маленьком приюте.

Я посмотрел через стол на свободный стул:

– Этот человек должен будет заплатить?

– О нет, – засмеялась она. – Это место мистера Соммена. Он уехал в Баллатер на целый день. На игры Хайленда.

– Никогда еще не видела, чтобы кто-то так увлекался Хайлендом, как мистер Соммен, – начала разговор толстая леди, сидящая напротив. – То есть англичанин. Он просто помешан на всем шотландском.

– Надеюсь, ему хорошо в Баллатере, – возразила мисс Айли, глянув в окно на туман. – Он так ждал этих танцев – степа и рила.