Улей - Дэлия Мор

— Да, конечно, — радостно ответил я. — Согласен.

Публий разрешил улетать через два дня. Я мысленно попрощался с планетой, и катер поднял на тросах огромный медицинский модуль для тяжелораненых прямо в брюхо транспортника. Не знаю, почему его называли гондолой. Из-за формы, наверное. Были когда-то такие лодки во времена Старой Империи. Больше мне в тот день двигаться не разрешили. На руках переложили в медицинскую капсулу и наглухо закрыли створки.

Тот еще стеклянный саркофаг, на самом деле. Только для живых, а не для мертвых. Вершина достижений цзы’дарийской медицины. Почти как мазь васпов. Тоже заживляла раны, помогала переломам срастаться и облегчала состояние всеми возможными способами. Я проспал весь полет. В первый раз перед телепортацией трясся, икал и потел от страха, а сейчас тупо проспал. Ну, и хорошо. Закрыл глаза, открыл, и уже дома. На орбите родной планеты.

Дария дремала, подставив правый бок под лучи светила. Жаль, я не видел, к иллюминаторам не пускали. Она красивая из космоса. Как сотни миллионов дарисс одновременно. Меня переполняла нежность, я светился от счастья и мурлыкал под нос одну веселую песенку за другой. Санитары улыбались. В шутку предлагали провериться у психиатра. Весь в ожогах, ссадинах, переломах, резаных ранах, а жизнью доволен, как никто другой. Моя сказка сбылась. Я медленно проплывал в космосе над Равэнной и ждал, что через полтора месяца буду служить в личной охране отца. Самый красивый город пятого сектора, монументальное здание генерального штаба. Его шпиль протыкал облака, как макушка Улья. Но внутри вместо васп и их королевы генерал собирал совещания, участвовал в заседаниях Совета по видеосвязи, обедал и ужинал в офицерской столовой, больше напоминающей ресторан. А, главное, каждое утро приезжал туда из особняка, и я мог его видеть. Вытягивать спину, когда проходит мимо, и приветствовать таким привычным «Ваше Превосходство».

У нас не получалось поговорить. Все время что-то мешало. To санитары не спускали с меня глаз, то отца вызывали в рубку связи, как только он переступал порог медицинского отсека. Транспортник есть транспортник. Здесь все не так, как на планете. Благо, что лететь не долго. Уже через два дня меня спустили в медицинской гондоле на космодром Равэнны. Я прибыл домой. Пусть не целый и не совсем здоровый, но все можно пережить. Единственное, чего я боялся, что отец снова про меня забудет. Навестит еще пару раз, пока я болен, успокоит проснувшийся родительский инстинкт и улетит на следующую планету. А я останусь на Дарии. Уже ка расстоянии вытянутой руки, но снова без права подойти и обнять. Генерал — всегда генерал. И ничто не способно это изменить.

Публий приказал переложить меня в красную машину медицинской службы и везти в госпиталь. Я устал чувствовать себя овощем, но возмущаться не посмел. Военврач собирал данные с капсулы, выписывал назначения и видел меня один раз в сутки. В стационаре главного медицинского центра ничего не изменилось. Капитан Назо был занят не меньше генерала. Меня поручили заботам лейтенанта Сервия, старшего санитара, положили в одну из пяти палат офицерского блока и жизнь снова пошла по установленному распорядку дня: подъем, анализы, завтрак, процедуры, обед, отдых, процедуры, ужин, отбой. Я выздоравливал и покрывался плесенью одновременно. За две недели эйфория угасла, мир ушел в серую гамму. Еще и в Равэнне, как назло, зарядили осенние дожди. Я сидел в кресле напротив окна и смотрел, как капли воды блестящими червяками ползут по стеклу. Кто-то долго прогрызается сквозь пыль, теряя часть себя, а кто-то катится следом по уже проторенной дорожке, за мгновения оказываясь внизу. Я не мог себя причислить ни к первым, ни ко вторым. Все у меня было, как сказал лысый Рихт одноглазому преторианцу. Через жопу. Прорвался к Королеве, получил от нее порцию благодати и сбежал. Вернее, Ян сбежал, а я застрял где-то в тронном зале, окутанный не то ужасом, не то восхищением. Не понимая, проткнут ли меня жалом или просто положат в лоток с телами васп-неудачников.

— Дарион, — раздался тихий голос от двери. Я обернулся и увидел отца на пороге палаты. Он с ног до головы закутался в синюю синтетическую ткань и говорил через маску. — Ты не спишь? Можно войти?

— Да, — занервничал я. Вскочить не мог, костыли далеко, еще и бардак в палате. Обед принесли, я его долго ел, разбросал обертку по столу и не прибрался. — Прошу, Ваше Превосходство.

Отец уже не исправлял. Отчаялся услышать от меня неофициальное обращение. Да, я упрям не там, где нужно, но устал объяснять даже самому себе, почему не мог переступить черту в общении и перейти на «ты». Двадцать циклов общения с портретом на стене просто так не перечеркнуть. Ну, не привык я, что живой и настоящий генерал сидел передо мной. У меня в голове любовь спокойно совмещалась с обращением «Ваше Превосходство». Они не мешали друг другу. А отца дергало. И с каждым разом все сильнее. Я не видел под маской, поджал ли он губы, но взгляд на мгновение стал жестким, а потом задумчивым и словно больным. Я причинял отцу боль. Пора завязывать. Неужели так сложно заставить язык произносить другие окончания у глаголов?

— Проходи, садись, — промямлил я. Бездна, сложно! Внутри все сводило спазмом, и кровь стучала в ушах. У анальгетика закончилось действие? Нет. Просто кто-то трусил, а потом ныл, что с отцом нет контакта. Сам виноват. — Располагайся, в общем. Я сейчас уберу мусор со стола.

— Сиди, — жестом остановил генерал. — Санитары уберут. Или тебе костыли подать? Встать хочешь?

Ему тоже было тяжело, я только сейчас заметил. Хмурая складка на переносице в два раза глубже обычного и темные круги под глазами.

— Нет, все нормально, — сглотнув вязкую слюну, ответил я. — Наилий, а у тебя… все хорошо?

Отец вздохнул. Маска надулась пузырем и опала.

— Да. Я просто так пришел. Поговорить. Как ты себя чувствуешь, узнал у Публия, но захотел сам… Дарион, а ты звонил матери? Рассказывал, что в госпитале лежишь?

Планшет мне из личных вещей давно выдали. Он лежал в ящике стола. После командировки туда пришел приказ о переводе в другое подразделение и несколько писем от Тезона. Он спрашивал, как мне выздоравливается, и уточнял пару мелочей по операции в Улье. Ученые взяли рапорт в разработку и задавали вопросы капитану Туру.

— Нет, не звонил, — признался я. — Не хотел пугать. Она всегда очень сильно за меня переживает. Каждая царапина, как вселенская трагедия, а тут такая красота.

Я кивнул за спину на заклеенные повязкой ожоги. Переломы беспокоили меньше, чем бесконечные и болезненные перевязки.

— Куна ждала, что ты вернешься в горы после Училища, — медленно проговорил отец. — Переведешься в девятую армию, чтобы быть поближе к дому. Она может решить, что это я сбил тебя. Соблазнил высоким жалованием или привилегиями. В общем, поступил назло ей. Но все было не так. Я надеялся, что вы поговорите об этом.

«А ты сам не можешь?» — застрял вопрос в горле.

При мне родители не перезванивались. Мать говорила, что расстались хорошо, без скандала, но общаться с ним лишний раз не хотела. А я просил. Со слезами умолял позвонить отцу. «Нет. Он занят. Улетел в космос. Туда нельзя позвонить по обычному телефону». Я мог бы сам, но не знал личного номера, а в приемной вежливый либрарий спросил, что передать Его Превосходству. Мне было шесть циклов. Я испугался и бросил планшет на пол.