Опущенная - Владимир Колычев

— Не надо путать меня со своей женой. Ее ты снял, а со мной, да, познакомился.

Настю задело за живое, и она не смогла сдержаться. Нужно было держать язык за зубами, а с него вдруг слетело.

— Что ты знаешь о моей жене? — вскинулся Гена.

Насте бы прикусить язык, но ее понесло.

— Ой, ты знаешь, а, я, наверное, извинюсь за Ругала! Который трахает твою жену!

Гена дернулся, как будто собирался влепить ей пощечину, Настя подалась назад, собираясь подставить руку по удар.

— Кто тебе такое сказал?

— Я тебя любила, я пылинки с тебя сдувала. А ты со мной как со скотиной… Может, и Ругаль к тебе в зоне тянулся. Не удивлюсь, если ты обошелся с ним по-свински… Ты же не можешь с людьми по-хорошему, да?

— Ругаль тебе про Яну сказал?

— Я ее сама у него видела… Ты точно заявление из загса забрал?

Гену передернуло изнутри, как будто через него пустили высокоамперный ток.

— Приятно знать, что тебя хоть кто-то имеет. За твое скотство!

На этот раз Гена все-таки поднял на нее руку. Но за его спиной вдруг появился Сева. Он поймал руку, развернул Гену к себе и сам замахнулся для удара. Но в самый последний момент сумел себя остановить.

— Ну ты и урод! — просипел он в лицо Гене.

Тот не выдержал его взгляд, опустил голову и даже что-то виновато пробормотал себе под нос. Он был сейчас таким же жалким, как тогда, когда сидел перед Сластиком, примотанный к спинке кресла. Но тогда он притворялся. Может, он и сейчас изображал смирение.

— Это он так извиняться приходил, — презрительно скривилась Настя.

— Извини! — Гена вырвал руку, резво развернулся и убегающим шагом пошел прочь.

— Больше не приходи! — крикнул ему вслед Сева.

— Да я близко его к себе не подпущу, — кивнула Настя, благодарно глянув на своего спасителя.

— А больше и не надо. Главное, что приходил… А то «не приду, не приду»…

— Кому он это говорил?

— Ну-у… — Сева отвел в сторону взгляд.

— Ты что, был у него?

— Прошлое тебя душит, а ты должна дышать полной грудью.

— А ты думаешь, теперь я смогу дышать свободно?

— Не знаю.

— Этот козел пришел, наговорил мне, я не сдержалась… — вздохнула Настя.

— Что такое? — спросил Сева, внимательно глядя на нее.

— Да он мне что-то такое сказал, а я про его жену вспомнила… Ну, и сказала ему… Ругаль мне сам сказал, что спал с Яной.

— Когда он тебе это сказал?

— Ну, приходил… Я сказала ему все, что думаю про них с Геной, а он сказал, что не дружит с ним. Как раз наоборот… Яна его любовницей была, а Гена ее отбил. С тех пор между ними кошка сдохла… А я их еще сильней стравила… — поморщилась она. — Если Гена вдруг наедет на Ругаля и скажет на меня… Хорошо, если Ругаль его сначала убьет, а потом уже с меня спросит… Если он Гену убьет, мне и самой умереть будет не страшно… А если не убьет, а с меня спросит?

— Не убьет.

— Значит, с меня спросит…

— Не спросит.

— Почему?

— Потому что он сам сейчас при смерти. Вряд ли выкарабкается.

— Кто при смерти?

— Ругаль. Стреляли в него сегодня. Ранили. Возможно, смертельно.

— Кто стрелял? Гена?

— Почему Гена?

— Ну, из-за Яны…

— Почему он мог стрелять в него из-за Яны?

— Ну, я же сказала ему, что Ругаль спал с его женой.

— Когда ты ему это сказала?

— Ну, сейчас…

— А Ругаля убили до того.

— Ну, да… — кивнула Настя. И тут же вспомнила. — Да, но Ругаль запретил Гене разводиться с ней.

— Разводиться с Яной? Запретил?! — удивился Сева.

— Ну да. Он подал на развод, Яна пришла к Ругалю, пожаловалась, расплатилась, и тот надавил на Гену.

— Кто тебе такое сказал?

— Ругаль. Я же говорила, он приходил, намекал. Предлагал наказать Гену, ну, чтобы я потом с ним расплатилась. Ну, как Яна… Я сказала про тебя, он отстал… В него что, стреляли?

До Насти только сейчас дошло, что в Ругаля стреляли не просто так. Его пытались убить. И хотелось бы знать, кто это сделал.

— Снайпер.

— Ничего себе!..

— Чистой воды заказуха.

— И кто его заказал?

— Да кто ж его знает… — в раздумье кивнул Сева. — Возможно, Барбамбия.

— А если Гена?

— Из-за Яны?

— Ну ты же видел, как Бастурмин вышел из себя… Я думала, он меня убьет.

— Думаешь, он мог?

— Он — мразь мстительная. Вспомни, как он ко мне подъезжал. Дом снял, имя сменил… А еще и Олесю подговорил, чтобы тебя сдвинуть… А отца моего как из игры вывел, с фотомонтажом провернул..

— Да уж, подготовился… Значит, Ругаль запретил Гене разводиться с женой?

— Сам знаешь, как это называется.

— Беспредел.

— И кому же мне теперь платить?

— Ну, за этим не заржавеет… Или кто-то из ругальских встанет. Или Барбамбия всех задавит…

— Вместе со мной… Тростик на мне погорел, такое не прощается. — Настя ощутила себя в состоянии, близком к легкой панике.

— Тростика принял РУОП. Вали все на меня…

— А кто подпряг РУОП?

— РУОП не надо звать, РУОП приходит сам.

— Так я и скажу. Вдруг Барбамбия со смеху лопнет?

— Скажи, что РУОП — твоя крыша. Мой телефон у тебя есть. Если что, звони. Подъедем, прижмем. Тем более мы сейчас по Барбамбии работаем… А я тут с тобой… Мимо проходил, а работы… — Сева провел пальцем по горлу.

— Аналогично, — кивнула она.

— Может, вечером встретимся? — Сева заметно разволновался, задав этот вопрос.

Он очень боялся, что Настя отвергнет его, а это такой удар по самолюбию.

А почему она должна его отвергать? Ругаль всего лишь предложил наехать на Бастурмина, а Сева пошел и потребовал от него извинений. А от бандитов кто ее отбил? А кто сейчас остановил Гену?.. Но, самое главное, Сева был единственным мужчиной, с которым она могла бы переспать. Если бы вдруг очень захотела… Но разве она не женщина? Почему она не может захотеть?

— Встретимся, — кивнула Настя.

Она жила с родителями, но, если вдруг свидание заведет их очень далеко, всегда можно снять номер в гостинице. И все равно, что Олеся будет против.

Ребенок ухожен, накормлен, уложен спать. В доме тихо, спокойно, идеальный порядок во всем. И сама Яна в полной боевой. Время близилось к полуночи, а она под макияжем, и шелковый халат на ней как платье. А из кухни доносятся слюноточивые запахи.