Безмолвное дитя - Сара Дензил

— Он в порядке, — отрапортовала я. — Есть новости от инспектора Стивенсона? — Я машинально погладила рукой живот.

— Думаю, вам стоит самой позвонить ему и поговорить, — сказала Дениз.

— Попробуй ещё раз! — настаивал Роб.

— Я уже три раза набирала! — возразила я.

— У него сегодня несколько важных встреч, — вклинилась Дениз.

— А в чём дело, вы нам не можете сказать? — попыталась потребовать я.

Однако Дениз лишь покачала головой:

— Лучше, если он сам скажет. Позвоните снова через какое-то время. Поставить…

— …чайник? — передразнила я. — Нет, спасибо, в меня уже этот чёртов чай не лезет.

Роб ухмыльнулся. Я поскребла руки и постаралась прогнать мысли о высоком давлении, потом взяла мобильник с кухонного стола и нашла номер инспектора Стивенсона в списке последних набранных номеров.

На этот раз он взял трубку, и от неожиданности я чуть не выронила телефон из рук. К пятой попытке дозвониться я уже практически уверена, что он не ответит.

— Эмма, вы немного не вовремя.

— Дениз намекает, что что-то случилось, — сказала я. — Вы можете рассказать?

— Мы задержали одного человека, который может иметь отношение к вашему делу. А может не иметь. Только, Эмма, поймите, это конфиденциальная информация, и на данном этапе вам лучше в неё не углубляться, так пока не понятно, насколько это связано с делом.

— Так будьте добры, перестаньте мне рассказывать прописные истины и просто скажите, что произошло! — огрызнулась я.

— Прошу прощения. Мы арестовали Джеймса Грэма-Леннокса за хранение детской порнографии.

— Что-о?!

— Один компьютерный мастер нашёл у него на компьютере фотографии и сообщил в полицию.

— Герцог Хардвикский?!

— Да.

— Вот чёрт! — И тут же мне в голову пришла жуткая мысль. — А на них… на них есть…

— Нет, Эйдена на фотографиях не оказалось. — Я протяжно выдохнула. — Это совершенно секретная информация! Не говорите об этом ни с кем, кроме членов семьи, вы поняли? Нам нужно действовать крайне осторожно.

— Разумеется. Чёрт, ведь у него и деньги есть, и возможность была всё это сделать. Господи…

— Эмма, погодите, не теряйте головы. У нас нет никаких улик, которые бы связывали герцога с Эйденом. Во всяком случае, пока.

Положив трубку, я по выражению лица Роба поняла, что в течение разговора, видимо, смертельно побледнела.

— В чём дело? — спросил он. — Арестовали кого-то?

Я физически ощущала близкое присутствие Дениз. Хотелось поговорить с Робом, но она постоянно была рядом и ловила каждый звук, а доверия к ней я не испытывала — она полицейский, а не родственник, и действует прежде всего в интересах полиции. Это было для меня непреодолимым барьером.

— Дениз, не могли бы вы посмотреть, как там Эйден? — попросила я.

— Вас что-то беспокоит? — отозвалась она, широко улыбаясь.

— Нет-нет, просто на всякий случай.

Она несколько секунд колебалась, но в итоге всё же направилась в гостиную. Наконец-то!

— Они кое-кого арестовали, найдя у него на компьютере детскую порнографию, но Эйдена на фотографиях нет.

Роб с такой силой схватился за кухонный стол, что костяшки пальцев полностью побелели:

— Это тот герцог, да? Который живёт в усадьбе на холме, демонстрируя всем свою долбаную аристократичность? Это он?

— Да, — подтвердила я его догадку.

Глаза у него расширились, челюсть съехала вниз, и я поняла, что в голове у него пронеслись точно те же мысли, что и у меня во время разговора с инспектором Стивенсоном. Пошатываясь, он оттолкнулся от стола и запустил пальцы в волосы.

— Блин.

— Пока никакой связи с Эйденом.

— Он педофил, и он живёт рядом с нами. Какие ещё связи им нужны?!

— Нужно гораздо больше, Роб. Нужно найти то место, где его держали. Нужны веские доказательства.

— Это он, — сказал Роб. — Я точно знаю, это он!

— Эмма!

От тревожного зова Дениз у меня по спине пробежал холодок. Обхватив живот руками, я бросилась через коридор в гостиную. Дениз стояла в одном углу комнаты, а Эйден напротив неё, в другом, сжимая в высоко поднятой руке ножницы — жест выглядел угрожающе. Шторы у Эйдена за спиной были разрезаны на мелкие клочки.

— Извините, я просто хотела поставить ему другой диск и не видела, чем он занят, а когда увидела, попыталась его остановить, — объяснилась Дениз. — Но он меня проигнорировал.

— Эйден, дорогой, положи ножницы. — Только сейчас я поняла, как он успел окрепнуть за время, проведённое с нами. Ростом он был по-прежнему ниже, чем обычный шестнадцатилетний пацан, зато набрал вес и словно округлился — грудная клетка развернулась, плечи стали шире. Теперь он выглядел гораздо более грозно, чем неделю назад.

— Малой, всё в порядке, всё хорошо! Опусти, пожалуйста, ножницы, ладно, приятель? — уговаривал его Роб.

Однако Эйден проигнорировал и нас. Он повернулся и продолжил хаотичную нарезку штор на лоскуты, открывая миру внутренности нашего дома.

* * *

Пресса пировала от обилия новостей. Полагаю, у редакторов мозги кипели, когда они пытались сообразить, о чём следует сообщить в первую очередь. В их распоряжении были: арест герцога Хардвикского и ордер на обыск Уэтерингтон-Хауса; фото Эйдена, режущего шторы на кусочки, и нас с Робом, в ужасе стоящих на заднем плане, как полные идиоты; последствия «крик-гейта» и ролик с YouTube, пока не теряющий популярности у пользователей Facebook — а я ещё и подлила масла в этот ворох ядовитых дровишек, отправившись с Эйденом к врачу вместе с Маркусом, выполнявшим роль полицейского сопровождения.

— Как вы думаете, что могло послужить причиной этого его нового поведения? — спросила доктор Фостер. — Ранее Эйден не проявлял никаких признаков деструктивного поведения. Что же изменилось?

— Возможно, он слышал, как я рассказывала Робу об аресте, и это спровоцировало его реакцию. А может быть, всё дело в репортёрах, дежурящих у дома. Я пыталась спросить его, но… — Я пожала плечами.

Сегодня Эйден нарисовал нечто чёрно-красное на сером фоне, а потом на этом тёмном фоне изобразил что-то очень напоминающее толстые железные прутья.

— Может быть, это та клетка, где его держали? — предположила я, показывая рисунок доктору Фостер.

— Жаль, что полиция дала так мало информации.

Я согласилась. Рисунки Эйдена всегда были лаконичны, без лишних деталей, и если мы просили его нарисовать что-нибудь ещё, он просто молча откладывал карандаши в сторону.