Дети Вечного Жида, или Увлекательное путешествие по Средневековью - Элкан Натан Адлер

Здания в Иерусалиме очень красивы, а камни в них больше, чем камни, из которых построены дома в тех местах, где я побывал. Земля полна молока и меда, хотя она гористая, а города разрушены и заброшены. Все здесь очень дешево; плоды отборные и очень вкусные. Здесь есть мед кароб, который называют финиковым медом, и пчелиный мед, и пшеница, и ячмень, и гранаты, и всякого рода отличные плоды; оливковое масло здесь очень хорошее, но местные жители едят только кунжутное масло, которое очень вкусно. Мусульмане и также евреи в этих местах едят как свиньи. Они берут еду руками из общей миски и не пользуются салфетками, как и жители Каира, но одежда у них чистая. У них тоже есть ослы, чьи седла стоят больших денег, ибо они украшают их драгоценными камнями и золотыми нитями. Обычаи мусульман отличаются от обычаев других народов, ибо мужчины имеют двадцать и даже тридцать жен, но до свадьбы они их не видят. Мужчина выделяет женщине приданое, но после женитьбы обязан только кормить ее, а одежду и все, что ей требуется, женщина должна изготавливать сама; когда женщина носит ребенка, мужчина не дотрагивается до нее до тех пор, пока ребенку не исполнится два месяца, ибо это считается большим грехом; жена обязана платить за еду и одежду для всех своих сыновей и дочерей, поэтому все они распутничают в открытую. Если женщина не хочет жить со своим мужем, она идет к ньепо, господину своего города, и говорит, что муж не кормит ее, и ей верят; в этом случае муж должен развестись с ней, ибо мусульмане, как и евреи, дают развод. Все мужчины, женщины и дети, еврейские и мусульманские, придерживаются этих обычаев. Они спят в одежде, и этот обычай принят на территории всего царства султана, а не только в Иерусалиме. Я писал об этом, когда был в Александрии, в

Египте, но я забыл описать некоторые другие обычаи. Они у всех одни и те же. Я проболел в Иерусалиме с самого прибытия до дня своего отъезда в Дамаск; я стоял уже на пороге смерти, но Бог смилостивился надо мной, и ашкенази по имени р. Иаков Колварани, его жена и теща кормили меня по европейскому обычаю, хотя я по приказу повелителя Мисра жил в доме помощника главы Иерусалима. Я уже подробно писал об этом, но, как бы то ни было, я не мог есть их пищу и наслаждаться ею, ибо она отличается от нашей и вредна даже для здорового человека, а уж для больного, вроде меня, и подавно. Означенные Иаков и его домашние не оставляли меня одного ни днем ни ночью; они готовили для меня и моего спутника, Рафаила, ибо он тоже был болен. и только благодаря диете и Божьей помощи мы поправились. Наш драгоман Иосиф тоже был при смерти, и мы оставили его в Иерусалиме больным. Нет ничего странного в том, что путешественники, приезжающие сюда, заболевают; гораздо удивительнее, как они остаются живы! Болезни проистекают от очень трудного пути и ужасной жары, которую приходится терпеть. В Иерусалиме постоянная засуха, зимой и летом, и еще дуют ветры с четырех сторон земли, которых я никогда не видел. Они проникают во все члены человека и убивают его, и в течение того времени, что мы здесь пробыли, совершенно неожиданно умерли два или три еврея; их похоронили в нижней части долины Иосафата, которая представляет собой еврейское кладбище; но Господь помог мне и не забрал к Себе, и за два дня я сумел осмотреть все примечательные места в Иерусалиме, ибо они расположены близко друг от друга. Среди выдающихся евреев Иерусалима назову р. Иосифа из Мантаньи, ашкенази, и церковного старосту, р. Иакова бен Моисея Коуси, Нагида, Хахама Амрама, Зедекию бен р. Обадию, Самуила Ракбаса бен р. Мордекая, Халафтана Ракбаса бен р. Иакова, Иосифа бен р. Обадию, Авраама бен р. Нафтана, Самуила бар Иосифа, Обадию бар Самуила. Это судьи и старейшины Иерусалима, а ученые среди них – р. Салмон Ашкенази, р. Натан, тоже раввин, и еще четыре раввина, имена которых мне неизвестны. Судей зовут: Шейк Моисей, Шейк Самуэль, Шейк Халфа, Шейк Селиввано, Шейк Ниссим. Все они ежегодно 9-го числа месяца аба вместе со своей общиной восходят на гору Сион скорбеть и плакать, а оттуда спускаются в долину Иосафата и поднимаются на Масличную гору, откуда видна вся храмовая территория, и скорбят о гибели храма. На Масличной горе по-прежнему растут оливы, а мусульмане называют все окрестности Иерусалима и гору Сион Эль-Кудс, или Святая земля. Да возжелает Господь на небесах поскорее восстановить этот Храм! Аминь.

XI

Из Иерусалима в Бейрут

Сегодня, 26 августа 1481 года, мы выехали из Иерусалима домой. Да пожелает Господь, чтобы мы добрались до места нашего назначения живыми и здоровыми, и пусть Его спасение станет нашим щитом! В тот же самый день мы приехали в разрушенный город у подножия горы. Он именуется Ноб, Город священников, и лежит в 1 парасанге от Иерусалима, то есть в 12 милях. Здесь мы поели и пробыли до конца дня, пережидая сильную жару, и особенно потому, что у меня случился сильный приступ горячки. В тот же самый день мы двинулись дальше, но у меня так раскалывалась голова, что я не смог сидеть на коне. В полночь мы добрались до города под названием Рамле, когда-то Гат. Рамле, как и Газа, не имеет стен. Мы пробыли в местной гостинице, или фондаке, почти до полудня; здесь останавливаются иностранцы или купцы, идущие с караванами в Дамаск, потому что этот фондак стоит на дороге из Мисра в Дамаск. В день нашего прибытия я увидел брата турецкого царя, который теперь стал царем Константинополя, ибо он убежал раньше брата, скорбя и покрыв свою голову, а с ним бежало около четырех сотен человек, и у него не было ни гроша. Ему 23 года или около того, он невысок и толст, и по приказу царя вся знать Иерусалима вышла его встречать, и в Гате собралось более 30 тысяч человек, помимо местных жителей, которые явились посмотреть на него. Они били в бубны окружностью более 4 локтей; других музыкантов у них нет.

В понедельник, 28-го, мы прибыли в Яффу, которая расположена в 6 милях от Гата. Вся Яффа лежит в развалинах. Она стоит на берегу моря, на слегка приподнятой долине. У моря высится башня. Берег моря – скалистый, здесь мы встретили ньепо Иерусалима и царского драгомана, который живет в Иерусалиме. Он приехал в субботу. Ньепо сопровождали около четырех сотен друзей и группа паломников, пришедших поклониться Святому гробу – на горе Гильбоа, расположенной в Иерусалиме, которую итальянцы называют Болсеано. Чтобы войти туда, они заплатили по 14 дукатов с человека, поэтому им пришлось идти группой, чтобы не быть ограбленными членами шайки Орбано или другими разбойниками. В тот же самый день мы поднялись на одномачтовое рыболовное судно паломников, владельца которого зовут Августини Комантарино. Он скрыл от паломников, что мы с моим спутником евреи, и они думали, что мы мусульманские купцы, прости нас, Господи! Я знал, что все они – проклятые немцы и французы, но влиятельные сеньоры и господа, и я оказал им много милостей, чтобы они не покалечили меня, даже узнав, что я еврей. Случилось так, что они все-таки узнали об этом и очень сильно удивились, но, успев полюбить меня, уже не могли изменить свое отношение ко мне.

В понедельник за три часа до восхода мы подняли парус и отправились в Бейрут, ибо владелец рыболовного судна собирался забрать здесь пряности, привезенные из Дамаска, которые он хотел продать в Венеции. Да поможет нам Бог добраться до дому без приключений, в целости и сохранности. Да будет так, и давайте скажем: «Аминь!»

Утром во вторник, 29-го, мы прибыли в Бейрут. Это – маленький городок без стен, весь в развалинах, стоящий на берегу моря. Берег здесь скалистый, поэтому мы не смогли подойти к Бейруту ближе чем на полмили и отправились на берег на ялике, но владелец судна не нашел своих товаров. Он очень разозлился и сразу же после еды отослал своего помощника с двумя спутниками, а заодно меня и моего товарища с судна, и мы поехали в Дамаск на мулах и ослах; с нами отправились два мамелюка и владелец животных. Мы добирались до Дамаска два с половиной дня. Во всем мире не найдешь дороги хуже, чем здесь. Горы круче, чем Альпы в Болонье, и взбираться на них особенно трудно потому, что людям приходится делать это пешком, ибо мулы и ослы не могут подняться по такой крутизне. Мы прибыли в Дамаск в воскресенье, 3 сентября 1481 года.