Бункер. Смена - Хью Хауи

Подходя к насосной, он ослабил лямки рюкзака, и ему в голову пришла опасная мысль, откровение: если все стараются сделать так, чтобы не нуждаться друг в друге, то как же такое поможет людям уживаться?

28

Освещение на большой спиральной лестнице по ночам приглушали, чтобы люди и бункер могли спать. Как раз в такие предрассветные часы, когда убаюканные дети давно видят сны, по лестнице бродят те, кто замыслил недоброе. Миссия замер в этой темноте и ждал. Откуда-то сверху донесся звук скользящей по металлу туго натянутой веревки: поскрипывание волокон, трущихся о сталь и напрягшихся под большой тяжестью.

Вместе с ним на лестнице затаилась группа носильщиков. Миссия прижался щекой к внутреннему столбику ограждения, ощутив холодок стали. Он контролировал дыхание и прислушивался к скрипу веревки. Ему был хорошо знаком этот звук, потому что он до сих пор ощущал тот ожог на шее — выпуклый рубец, заживший за прошедшие годы. Отметину, на которую бросали взгляд, но редко упоминали. И в густой ночной серости он снова узнал это поскрипывание: груз на веревке медленно опускали.

Он ждал сигнала. Он думал о веревке, о своей жизни — и о запретных вещах. В диспетчерской на семьдесят втором есть книга учета. На этой главной для всех носильщиков промежуточной станции под замком хранится массивный гроссбух, сшитый из бумаги, стоящей целое состояние. В ней ведется тщательный учет доставок определенных типов грузов — рукописный, чтобы информация не ускользнула в сеть.

Миссия слышал, что старшие носильщики отслеживают в этой книге доставку определенных типов труб, но не знал почему, а также бронзы и различных жидкостей и порошков с этажей химиков. Закажи доставку чего-то подобного или слишком большого количества веревок — и тебя занесут в список подозрительных. Носильщики были властелинами слухов. Они знали, что доставляется и куда. И их перешептывания конденсировались в главной диспетчерской, где и записывались.

Миссия слушал, как в темноте стонет и скрипит веревка. Он знал, что ощущаешь, когда веревочная петля затягивается вокруг шеи. Ему показалось странным, что, если закажешь веревку, достаточно длинную, чтобы повеситься, никому до этого не будет дела. А вот если этой веревки хватит, чтобы спустить ее на пару этажей, это сразу насторожит.

Он поправил шейный платок и задумался над этим. Наверное, человек имеет право лишить себя жизни — если при этом он не лишает кого-то работы.

— Приготовиться, — послышался шепот сверху.

Миссия крепче сжал рукоятку ножа и сосредоточился на предстоящей задаче. Напрягая зрение, он стал всматриваться в тусклый полумрак. Вокруг него слышалось ровное дыхание остальных носильщиков. Наверняка и они сжимают рукоятки своих ножей.

Ножи носильщики получали вместе с работой. Ими они вскрывали упаковку доставленного груза, резали фрукты, когда перекусывали во время работы, а при необходимости и оборонялись, когда владелец ножа сновал вверх и вниз по бункеру, подвергаясь опасностям. И сейчас Миссия был готов пустить его в ход, дождавшись команды.

На тускло освещенной лестничной площадке двумя этажами выше группа фермеров о чем-то негромко спорила, орудуя с другим концом веревки. Под покровом ночи они намеревались выполнить работу за носильщиков и сэкономить сотню-другую читов. Сама веревка в темноте за перилами была не видна. Ему придется высунуться и отыскать ее. Миссия шеей ощутил, как его бросило в жар, а ладонь, сжимающая рукоятку, вспотела.

— Рано, — прошептал Морган.

Рука начальника опустилась на плечо Миссии, сдерживая его. Миссия сосредоточился. Опять негромкий скрип — на веревке висел тяжелый генератор, — и в темноте показалось движущееся серое пятно. Люди наверху общались громким шепотом, вытягивая груз, потому что делали работу, предназначенную для носильщиков.

Пока серое пятно медленно ползло вверх, Миссия подумал о ночных опасностях и изумился, что ему бывает страшно. Он вдруг стал очень дорожить жизнью, которую однажды решил прервать. Жизнью, что не должна была зародиться. Он подумал о матери, гадая, какой она была, — кроме непокорности, стоившей ей жизни. О матери он знал только это. Он знал, что противозачаточный имплантат в ее бедре не сработал — такое происходит в одном случае на десять тысяч. И вместо того чтобы сообщить о неисправности имплантата — и о беременности, — она скрывала растущий живот под просторной одеждой, пока не миновал срок, в течение которого Пакт разрешал относиться к ребенку как к зародышу.

— Приготовились, — прошипел Морган.

Серая туша генератора проползла мимо и скрылась из виду. Миссия стиснул нож и подумал о том, как его должны были вырезать из матери и выбросить. Но установленный срок миновал, и теперь одну жизнь полагалось обменять на другую. Так гласил Пакт. Рожденному за решеткой Миссии позволили жить, а мать отправили на очистку.

— Давай, — скомандовал Морган.

Миссия вздрогнул. На лестнице выше него поскрипывали мягкие и хорошо разношенные ботинки — носильщики крались наверх, готовясь действовать. Миссия сосредоточился на своей задаче. Прижавшись к изогнутым перилам, он вытянул руку в пустоту за ними. Ладонь отыскала веревку — твердую, как сталь. Он прижал к ней нож.

Послышался хлопок, похожий на звук лопнувшего сухожилия, и от легкого прикосновения острого ножа первые волокна разошлись.

У Миссии была лишь секунда подумать о молодых фермерах, стоящих на лестничной площадке двумя этажами ниже. Носильщики рванули вверх. Ему не терпелось к ним присоединиться. Он провел ножом по веревке, та не выдержала, и Миссии даже показалось, что он услышал, как тяжелый генератор свистнул, набирая скорость. Секунду спустя послышался оглушительный треск, сопровождаемый воплями снизу. А наверху уже вспыхнула схватка.

Цепляясь одной рукой за перила, а другой сжимая нож, Миссия побежал наверх, перепрыгивая через три ступеньки. Он спешил, чтобы присоединиться к драке, этому полуночному напоминанию о том, что нельзя нарушать Пакт и делать не свою работу. С площадки доносились крики, стоны и глухие звуки ударов, и Миссия мчался туда, думая не о последствиях, а только об этой схватке.

29

2212 год

Бункер № 1

Когда колеса вращались, кресло-коляска поскрипывало. С каждым оборотом слышался резкий жалобный скрип, сменявшийся паузой тишины. Пока Дональда везли, он погрузился в этот ритмичный звук. Его дыхание облачками зависало в воздухе: в помещении было так же холодно, как и его костям.

По сторонам от него тянулись бесконечные ряды капсул. На экранчиках оранжево светились имена — вымышленные, предназначенные отделять прошлое от настоящего. Голова была тяжелой — вес воспоминаний заменял сны, которые, закручиваясь, улетали прочь и таяли, подобно клочкам дыма.

Люди в бледно-голубых комбинезонах провезли его через дверь в коридор. Потом он оказался в знакомой комнате со знакомым столом. Кресло слегка задребезжало, когда голые пятки Дональда подняли с опор для ног. Он спросил, как долго он проспал.