Смерть президента - Виктор Пронин

— Повторяю… Первая часть операции, которая проводилась под моим мудрым руководством, выполнена. Мы на воле. Хоть кто-нибудь из вас поцарапал себе жопу? Лишился яиц? Или еще чего-нибудь? Нет? Очень хорошо. Продолжаю. Вторая часть операции также выполнена — мы захватили Дом. И тоже без единой жертвы. Выполнена и третья часть операции — мы подавили сопротивление и полностью владеем положением. Нас обеспечивают питанием, напитками, предлагают деньги…

— Надо брать, пока предлагают, — сказал Хмырь. — А то передумают.

— Чушь! — сказал Пыёлдин. — Вы хотите по миллиону долларов каждый?

— Очень! — рявкнул Козел, уставившись в Пыёлдина взглядом, полным любви и надежды.

— Нет проблем, — небрежно произнес Пыёлдин. — Ванька! — повернулся он к Цернцицу. — Скажи!

— Что сказать? — Цернциц, стоявший рядом с Анжеликой, резко отшатнулся от красавицы, поскольку автомат Пыёлдина как бы сам собой уставился в него мертвым глазом.

— Как там у нас с деньгами? Получат ребята по миллиону долларов?

— Хоть сейчас, — Цернциц сделал приглашающий жест рукой, дескать, прошу к кассе.

— Ура! — заорали бандюги и, вскочив с разогретого на солнце асфальта, бросились к дверце, которая вела вниз, в недра Дома, к сейфам, наполненным долларами.

— Прошу садиться, — Пыёлдин указал пальцем на тень от вертолета. Когда все, недовольно ворча, расселись на прежние свои места, он продолжил: — Три этапа операции завершились успешно. Деньги тоже, вот они, — он ткнул пальцем в грудь Цернцица. — Но куда вы с ними денетесь, хорошие мои?

— Врассыпную! — крикнул вертолетчик Витя.

— Перестреляют, — заметил Цернциц.

— За границу рванем!

— А там прямо с аэродрома вас развезут по камерам. У них просто — или казнь, или пожизненное заключение.

— Что же делать, Каша?!

— Спешить надо только при ловле блох, — жестко ответил Пыёлдин. — Нам нельзя отсюда уезжать, улетать, расползаться или разбегаться врассыпную. У нас за спиной гора трупов.

— Но ведь они уже никогда не оживут! — вскричал Козел. — Они всегда буду висеть на нас!

— Нет, — ответил Пыёлдин. — Не всегда. Немного повисят, а потом перестанут.

— Ты хочешь их оживить? — тихо проговорил Хмырь, и в глазах его застыл ужас, будто он увидел поднимающихся с пола окровавленных мертвецов.

— Боюсь, не получится, — ответил Пыёлдин. — Но способ снять с нас эти трупы есть.

— Врешь, Каша! — взвился Козел. — Нет такого способа!

— Спорим? — Пыёлдин протянул Козлу руку. Улыбка его была настолько простой и доверчивой, что Козел невольно протянул и свою руку.

— На что? — спросил он настороженно.

— На миллион долларов.

— Нет у меня миллиона! — потеряв самообладание, Козел, кажется, впал в истерику.

— Ванька! — обернулся Пыёлдин к Цернцицу. — Скажи, у него есть миллион долларов?

— Есть.

— А у меня?

— И у тебя есть.

— И мы можем спорить на миллион долларов?

— Вполне… Достались они вам не так уж и тяжело, легко и уйдут, — проговорил Цернциц, задетый пренебрежением, с которым Пыёлдин отнесся к его деньгам.

— Не обижайся, Ванька! — успокоил его Пыёлдин. — Я не проиграю. Так что, Козел, спорим?

— И ты оживишь все те трупы, которые внизу скопились?

— Нет, этого я не обещал. Я сказал, что все эти трупы не будут на нас висеть.

— И нам не придется за них отвечать?

— Конечно, нет.

— Но на ком-то они повиснут? — Козел пытался понять подвох, который наверняка уготовил ему Пыёлдин.

— А тебе что до этого? Каждый год на наших дорогах остается сорок тысяч трупов… Тебя это волнует?

— Да как сказать…

— Мы спорим? Или у тебя уже полные штаны?

Никогда в жизни у Козла не было столь мучительного выбора, столь соблазнительного предложения, столь страшного риска… И все эти чувства проносились по его лицу, как рябь на воде, пока ее не сковало льдом. И лицо Козла тоже застыло в неподвижности.

— Ты, Каша, просто втрескался в эту бабу, — Козел кивнул в сторону Анжелики. — И хочешь остаться с ней.

— Ха! — весело воскликнул Пыёлдин. — А что мне мешает забрать ее с собой? Анжелика, полетим на этом роскошном вертолете?

— Хоть сейчас!

— Ну? — настаивал Пыёлдин. — Спорим?

— И нам не придется отвечать по закону?

— Только перед своей совестью. Если она есть, конечно!

— Ты что же думаешь, что у меня…

— Спорим?

— Давай! — решился наконец Козел. — Раз пошла такая пьянка… Давай!

— Уточняю! — Пыёлдин цепко ухватил Козла за руку. — Я утверждаю, что на всех нас не будут висеть те трупы, которые мы здесь оставили… А ты в это не веришь, ты утверждаешь, что этого быть не может. Правильно?

— Вроде…

— Мы спорим на миллион долларов, правильно?

— Пусть на миллион. — Сомнения все еще бередили душу Козла, но уж слишком близок был второй миллион, к тому же весь его предыдущий опыт жизни подсказывал — невозможно выйти чистым из такой мясорубки, которую они здесь устроили, не бывает такого.

— Анжелика! — крикнул Пыёлдин, еще крепче сжимая ладонь Козла. — Разбивай.

И Анжелика, сверкая потрясающей своей улыбкой, разбила две ладони, сцепившиеся, казалось, навсегда. Пыёлдин, не в силах сдержать восторга, обхватил Анжелику за талию, поднял ее, расцеловал в обе щеки и осторожно поставил на крышу Дома.

— Ванька! — обернулся он к Цернцицу. — Я выиграл?

— Похоже на то, — осторожно ответил банкир.

— И ты знаешь как?

— Знаю, — кивнул Цернциц, но все-таки оставалось и в его голосе какое-то сомнение.

— Ну? — нетерпеливо воскликнул Пыёлдин. — Как я выиграл?

— Есть только один путь… — Цернциц вплотную подошел к Пыёлдину и наклонился к самому его уху. — Должен вмешаться президент. Он во всем разберется и простит… Есть такое слово… Амнистия, — жарко прошептал Цернциц.

— Раздайся море! — восторженно заорал Пыёлдин. — Я выиграл миллион долларов!

— Держи карман шире, — проворчал Козел, но бледность, смертельная бледность мгновенно покрыла все его большое мясистое лицо.

— Эх, Ванька! — Пыёлдин хлопнул Цернцица по плечу. — Как жаль, что ты не президент!

— Не все сразу, — проворчал тот, отходя подальше от необузданных пыёлдинских восторгов.

— Да? — посерьезнел Пыёлдин и посмотрел на бывшего своего подельника и сокамерника со странной задумчивостью, будто тот нечаянно напомнил ему о чем-то давно забытом либо надоумил на такое, что ему самому и в голову никогда бы не пришло.