Рабочий день - Александр Иванович Астраханцев
Шрифт:
Интервал:
Так он стоял и думал посреди двора, когда услышал рядом женский голос:
— Вы правда из цирка?
Женщина была средних лет, миловидная и улыбчивая.
— Правда, — ответил он, подняв голову, и вспомнил: она сидела на планерке сбоку, у стены, и первая прыснула в тетрадку.
— Вам, правда, надо деревянное яйцо?
— Увы, тоже правда, — меланхолично ответил он.
— Пойдемте со мной.
— Видно, что вы неопытный, — продолжала она. — Надо знать, к кому обращаться. К начальству бесполезно, — им всегда некогда. Я, когда мне что надо, — к секретарю, к кассирше, к профоргу. Они люди маленькие, а толку больше — от них тоже иногда кое-что зависит. Начальники-то ведь только приказывают, а делают маленькие люди. Но главное — не забыть их доброты, самой при случае доброе дело сделать. Я не забываю: что от меня зависит — всегда сделаю. На этом мир стоит. Вам, конечно, заботы маленьких людей — скучные, вы артист, а нашей сестре жить надо с детьми да с оболтусами мужьями, вот и учишься...
Они пришли в другой цех; там тоже стояли станки, было много стружки и опилок, и все кругом гудело и работало. Они прошли мимо одного, другого станка и остановились возле третьего. Женщина подошла к работающему на нем высокому светловолосому парню и заговорила с ним. Юлий слышал.
— Витя! Послушай, Витя! Тут вот товарищ из цирка, короче, клоун — говорит, ему надо сделать яйцо для фокусов, вроде как страусиное. Сделай, а?
Светловолосый Витя оглянулся и пощупал взглядом клоуна, оценивая на глаз, не разыгрывают ли его. Сказал отчетливо, чтоб и артист слышал:
— Раз надо, что ж.
— Ну, Ви-итя! — пропела женщина, взяла его под руку и подвела к артисту.
— Вам, говорите, яйцо надо? — спросил Витя, вытирая руки о спецовку. — Давайте размеры.
— Вот такое примерно, — Юлий сложил пальцы и показал.
— Так не пойдет, — парень достал из кармана замусоленный чертеж, развернул обратной стороной и подал артисту. — Вы нарисуйте прямо в натуральную величину. Складывалось впечатление, что он дельный парень, и у Юлия забрезжила надежда. Он быстро нарисовал. Витя забрал, посмотрел, сделал несколько деловых замечаний. Сказал:
— Вы подождите здесь, я быстро, через полчаса. Это надо в ремонтно-механическом, на токарном. — Он тронулся с места.
И надо же было Юлию сказать, что он там уже был!
— Как «были»? — остановился Витя. — Ну и что?
— Обратился к одному, а он говорит: четвертной, и срок — неделя.
— Кто это, интересно?
— Невысокий и примерно вот такой, — Юлий состроил гримасу, сгорбился и уменьшился ростом. Витя неожиданно для такого делового и серьезного человека взорвался от хохота, хлопнул себя по бедрам и сразу стал простым, добрым и своим в доску парнем.
— Да это же Вахромеев! Точно, он и есть! Он может! Вот скотина!
Подошел пожилой, степенный мужчина в спецовке.
— Что за шум, а драки нет?
— Да вот, представляешь, Степаныч! Нет, ты сначала познакомься... Извините, как вас звать, не знаю, — обернулся он к Юлию.
— Залусский Юлий.
Степаныч неторопливо подал руку.
— Представляешь, Степаныч, — дергал его за руку Витя, — Юле надо яйцо, он подошел к Вахромееву...
— Какое яйцо?
— Да деревянное! Юля же — цирковой артист. Между прочим, клоун. Пошел к Вахромееву, а тот с него — четвертак, представляешь!
— Постойте, постойте, — Степаныч всмотрелся в Юлия и вдруг ткнул в него пальцем. — Грустный влюбленный?
— Да, — кивнул Юлий, улыбнувшись.
— И веселая подружка?
— Конечно!
— Она ведь тоже, кажется, Залусская? Жена? Или сестра?
— Жена.
— У клоунов тоже жены бывают? — растянул рот в улыбке Витя.
— Они тоже люди, — рассудил Степаныч.
— Нет, ты представляешь, Вахромеев-то! — продолжал Витя.
— Скотина он, — согласился Степаныч.
— Я и говорю! Морды таким бить, чтоб не позорили.
— А мне понравилось, — повернулся Степаныч к Юлию. — Здорово у вас получается. И смешно, и вроде как по-человечески грустно, аж до слез. Ты не видал, Витя?
— Нет. Но я обязательно...
— А я в цирк наведываюсь — внук у меня, знаете, любитель. Клоунов вообще-то не особо — что за смех: «Бим, это моя нога?» — «Нет, Бом, это моя нога!» — визгливо передразнил Степаныч, и все трое засмеялись. — Я больше уважаю, когда зверей показывают. Львов, тигров. Но у вас с женой здорово получается. Нет, ты, Витя, посмотри.
— Вот хочу сам Юле яйцо сделать, — сказал Витя.
— Ты-то? — Степаныч глянул на него вприщур. — Давай я сделаю. Я ж шесть лет токарил, когда еще мебель была с точеными фасонками.
— Не‑е, я сам.
— Ну, сам так сам, — Степаныч немного обиделся. — У Петровича на складе выбери добрую заготовку. У него там и дубовая, и буковая, и красного дерева. Вам из какой лучше? — обратился он к Юлию.
— Да все равно, — развел руками Юлий. — Большого значения не имеет.
— А мне кажется, из березового комля. Милое дело. Легкая, звонкая, красивая и не колется. Только, Витя, выбери сухую, а то он подсунет!
— Да знаю! Юля, у меня идея: пойдем вместе — выберем, посмотрим.
Они пошли. Юлия что-то беспокоило в развитии этой истории — какая-то нелогичность, неожиданность происходившего. Сейчас его беспокоило именно то, что все так гладко начинает складываться. Как говорил один старый знакомый: «Слишком хорошо — тоже нехорошо».
На всякий случай спросил
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!