Начало шторма - Кэван Скотт

время от времени сама могла о себе позаботиться, особенно после хетцальских событий. Вы ведь понимаете, правда?

В словах салластанина не было криводушия. Стеллан кивнул:

– Мы все – Республика.

Тун улыбнулся:

– Именно так, уважаемый член Совета. Именно так.

Сенатор быстро вышел из комнаты; озрилансо, хромая, последовал за ним. Потом вывели Мантессу, а после нее и Йоррик, которая, оглянувшись, крикнула:

– Отдайте обратно.

Элзар не ответил. Оставшиеся офицеры не могли взять в толк, что делать с подавителем.

– Помоги им, Белл, – сказал Стеллан. – Надо как можно скорее вывезти эту штуку с планеты.

– Сейчас же, мастер, – ответил Белл, хотя Стеллан чувствовал, что у падавана возникла тысяча вопросов. И не у него одного.

– Может, мне пойти с ними? – предложил Элзар. – Вдруг удастся что-то вытянуть из Йоррик.

Стеллан покачал головой:

– Надо играть по правилам. Тун прав. Это дело Республики.

– Но мы же все – Республика, – напомнил Элзар.

Стеллан вздохнул:

– Элзар, я серьезно.

– Она явно джедай. Или была когда-то. Тебе это разве не интересно?

– Интересно, конечно. Но она никуда не денется.

– Ты серьезно считаешь, что стены валонской камеры ее удержат?

– Местный изолятор способен прекрасно удерживать в заключении адептов Силы.

– Но…

– Никаких «но». Я серьезно, Элзар. – Стеллан указал на накидку Элзара, на которой виднелись пятна. – Вот чем лучше займись.

– И это говорит человек с расквашенным носом.

Стеллан осторожно потрогал травмированное место и скривился от боли.

– Даже сломанным.

– Не думаю.

– Жаль.

– Эл!

– Тебе надо переодеться, – буркнул Элзар и вылетел из комнаты, сжимая меч Йоррик. – Я спрячу его где-нибудь в надежном месте.

Стеллан не стал его задерживать. Когда Элзар бывал в таком настроении, увещевать его не имело смысла, но в одном он был прав. Нос, может, и не был сломан, но кровь запачкала храмовое одеяние. Оставалось лишь надеяться, что это не предвестие чего-то плохого.

Глава 26

Зона веры и жизни

Праздник был в самом разгаре, и Китреп Со ненавидел каждую минуту своего здесь пребывания. Всюду, куда ни глянь, – смех и восторг, счастливые лица, радостные голоса. На сценах по всему парку кружились танцоры с десятка планет – буйство шелка, лент и браслетов, – а дети тянули родителей за руки, готовые бежать в семь мест сразу.

Единственным местом, куда хотелось убежать Кипу, был номер его матери в отеле «Республика». Мама, само собой, произнесла напутственную речь – сразу после того, как показала его костюм на вечер. Септошелковый пиджак с приколотым к отвороту золотым цветком. С каких это пор он носил цветы, не говоря уже о брюках с такими острыми стрелками, что о них затупился бы и световой меч?

– Просто делай вид, что тебе интересно, – сказала мама. – О большем я не прошу.

– Ты уверена? – спросил Кип, подергав воротник рубашки.

Она поправила застежку, разгладив воротник, и приложила ладонь к его щеке:

– Ладно, не спорю. Я знаю, что это нелегко и что тебе вообще не хотелось лететь на Вало.

Кип хотел было возразить, но передумал. Лина Со прекрасно знала, что думал ее сын. Она не была плохой матерью. Но при этом ей приходилось управлять целой галактикой. Она всегда была амбициозной – еще до того, как ее избрали канцлером. В ту пору, наверное, даже более. И да, Кип понимал, почему. Его семья прилетела с Даги, и он сам видел, как трудно добиться уважения, когда ты родом с захолустной планеты, и к тому же с сыном в придачу. Но мама всегда выкраивала для него время, хотя сама все время носилась с одной встречи на другую. Или даже с одной планеты на другую.

Но отсюда не следовало, что Кипу все должно нравиться. Что ему по душе, когда его личную жизнь обсуждают по всей Голосети. Мама под прицелом камер чувствовала себя как рыба в воде, но он – нет. Пусть бы лучше снимали Матари с Вору и вообще забыли, что у Лины Со есть сын. Звери, по крайней мере, были интересные.

Однако, нравилось ему это или нет, Кип был вынужден терпеть казавшуюся нескончаемой череду официальных приемов и экскурсий; смотреть, как мама идет рядом с тогрутской регасой, в то время как сам он тащился сзади; вымученно болтать о всяких пустяках с делегатами, которых он едва знал, и при этом всячески избегать Норела Куо. Еще не хватало, чтобы этот жуткий куривар в энный раз начал приставать, чтоб «держал спину прямо» или «улыбался, а не гримасничал».

Впрочем, не все было плохо. Кипу нравилась Рил Дайро, хотя он и подозревал, что она просто обрабатывает его для интервью.

– Ну, как тебе? – спросила журналистка во время предварительного показа аттракциона «Объединенные песней» в зоне веры и жизни.

– Координатор была права, – промямлил Кип. – Очень… заразительно.

Журналистка наклонилась ближе с заговорщицкой улыбкой:

– Как дантарьский грипп.

Кип невольно рассмеялся, хотя он вполне мог бы обойтись и без навязчивой мелодии, которая уже застряла в голове. Сам номер создавался в течение двенадцати месяцев: детей с десятков планет Республики записывали по отдельности, а потом объединили в гигантский голографический хор из тысяч участников, стоявших вместе на вращающейся сцене. Кип мог лишь посочувствовать тем, кто работал поблизости. Он не мог представить худшей пытки, чем снова и снова выслушивать эту приторную песенку:

Нас так много, мы все вместе,

Он, она, и я, и ты.

Столько радости, любви,

Мира, счастья, красоты.

На планетах ближних, дальних

Песня нас объединит.

Мир прекрасен и един,

Пусть Галактика звенит.

– Будешь весь вечер напевать, – раздался рядом чей-то голос. Обернувшись, Кип увидел сына мэра с копной рыжих волос, который улыбался, демонстрируя идеальные зубы.

– Угу, – пробормотал Кип, внезапно растерявшись.

– Хотя вот он что-то совсем не радуется, – продолжал мальчишка, указав на джедая-иккрукки, который хмурился так яростно, что его лицо угрожало треснуть.

Кип хохотнул, и Рил тоже улыбнулась.

– Ну, не буду мешать, – сказала она и повернулась, собираясь идти.

– Не обязательно уходить, – немного поспешно выпалил Кип.

– Долг зовет, – ответила она, удаляясь. Дроид-камера помчался следом. – Надо еще побывать в куче мест, записать кучу реплик. Но только не думай, Джом, что я забыла про интервью, которое у нас назначено на утро.

– Я приду, – сказал сын мэра, но как только журналистка отошла за пределы слышимости, быстро буркнул: – Еще чего.

– Не знаю, как ты, – сказал он, – но я намерен изо всех сил избегать камер.

– Я тоже.

Джом ухмыльнулся:

– Может, будем избегать их