Бегущая от Мендельсона - Марина Серова

В общем, оставалось дождаться восьми вечера, а время уже близилось к семи.

Мишане Бобкову я все-таки позвонила сама и долго его напутствовала.

– Миша, каждый из нас поедет сам, своим ходом, – втолковывала я ему. – На месте не вздумай делать вид, что мы с тобой знакомы.

Бобков, почуявший опасность, заныл:

– А может, ты одна съездишь, Охотникова?

– Ни в коем случае! – отрезала я. – Он может следить, понимаешь? И когда увидит, что тебя нет, может заподозрить, что он на крючке, и просто свалить. Ищи его потом по горным селеньям!

– Где? – не понял Бобков.

– Неважно! – отмахнулась я. – Кстати, если поднимешь свою трусливую задницу и приедешь, я тебе заплачу прямо сегодня.

– Пятьсот рублей? – ехидно спросил Бобков.

– Не пятьсот, а пять тысяч, – серьезно сказала я, и Мишаня сразу проявил куда больший интерес. Видно, его здорово прижало сидеть без работы, если он за такую сумму, которую раньше мог получить за день, был готов рисковать своей жизнью. Правда, он не знал всех подробностей и не мог оценить всего масштаба грозящей опасности. Излишне стращать его я тоже не стала. Мне было нужно, чтобы он все-таки приехал на встречу.

Прежде чем ехать на Беговую, я заехала домой, чтобы держать путь оттуда, а не от РУВД. По дороге я внимательно смотрела в зеркало заднего вида и следила за проезжающими машинами. Никакой слежки за собой я не обнаружила. Что ж, Себетов ведь не может разорваться: сейчас он наверняка занимался подготовкой нашего с Бобковым убийства…

На счастье, тети Милы дома не было, и мне не нужно было тратить время на разговоры за жизнь. Никто не мешал мне сосредоточиться и в очередной раз все продумать. Помимо спецсредств и собственных навыков, у меня имелась страховка: Жора Авдеенко все-таки подтянул ОМОН, и ребята уже расположились в ближайшем пустующем доме и кустах, так что мне было гораздо спокойнее. В половине восьмого я выехала из дома.

Я была уверена, что застану на Беговой только Мишаню, и мысленно надеялась, что затаившиеся омоновцы успели засечь Болата и теперь за ним ведется слежка и он никуда не денется в любом случае. Однако меня ждал приятный сюрприз: когда я подъехала к дому номер восемь – деревянному, довольно большому, обнесенному зеленым забором, – то увидела, что в окне горит свет. Машины Бобкова еще не было, и я, кляня его мысленно на чем свет стоит, все же вышла из «Фольксвагена» и, заприметив на калитке кнопку звонка, нажала на нее.

Себетов с улыбкой на лице вышел на крыльцо. Увидев меня, сделал вид, что просиял.

«Слава богу! – мелькнула у меня мысль. – Теперь он точно никуда не денется! Даже если Бобков струсит и не приедет».

Однако Мишаня не подвел. Пока Себетов расшаркивался передо мной, галантно прикладывался к моей руке шершавыми губами и пытался строить витиеватые фразы насчет того, как он счастлив меня видеть, к дому подкатила серебристая «Лада Приора», и через опущенное стекло я узрела круглую физиономию Мишани.

Он степенно вылез из своего автомобиля с таким видом, словно выбирался из правительственного лимузина, затем не спеша подошел к нам, довольно равнодушно кивнул мне и важно обратился к Себетову:

– Прошу прощения, с кем имею честь? Пора бы, так сказать, познакомиться. Все-таки вместе работаем, можно сказать.

– Алимхан Айларов! – радостно заговорил Себетов. – А вы, я так понимаю, Михаил Анатольевич?

– Правильно понимаете, – так же важно кивнул Мишаня. – Расплатиться желаете?

Себетов улыбнулся еще шире:

– Ну зачем же так? Конечно, расплачусь! Но не на пороге же! Я хотел пригласить вас в дом, выпить вместе вина за знакомство…

– Я вообще-то за рулем, – заметил Бобков.

– Ну, мы же совсем по чуть-чуть, – успокоил Себетов. – И потом, вас никто не гонит. Можно посидеть, поговорить… За это время все выветрится. К тому же у нас такое украшение компании, – он показал глазами на меня.

Бобков выпятил нижнюю губу и произнес:

– Ну, украшения меня сейчас мало волнуют. Да и не бог весть какое украшение…

«Ах ты, гад! – мысленно завопила я. – Ну погоди, посмотрим, как ты запоешь, когда тебя, дурака, придется из огня вытаскивать! Ты-то уж точно подставишься!»

– Ну что вы такое говорите! – с укоризной покачал головой Себетов и зацокал языком. – Ай-яй-яй! Такое неуважение к девушке!

– Да я просто хотел сказать, что вообще-то, насколько я понимаю, мы оба здесь по делу, – попытался сгладить Мишаня намеренно устроенную неловкость. – И девушке, наверное, задерживаться не хочется…

– Но пройти-то можно? – настаивал Себетов. – Закусить, познакомиться поближе, сами же сказали!

– Ну ладно, – милостиво согласился Бобков. – Пойдем, раз приглашают…

Он вальяжной походкой пошел к крыльцу. Себетов уважительно пропустил меня вперед. Я же внимательнейшим образом прислушивалась к прибору – определителю взрывных устройств. Пока что он вел себя тихо и ничего не обнаруживал. И присутствие Болата Себетова, который, кажется, никуда не торопился и выглядел абсолютно спокойным, заставляло меня думать, что взрыва ожидать не приходится. А это значит лишь одно: ожидать нужно чего-то другого.

В дверях я чуть задержалась, держа в уме, что Себетов, может быть, хочет пропустить нас обоих в дом и захлопнуть дверь. Поэтому я на крыльце вцепилась в его руку и повисла на ней, манерно проговорив:

– Ой, разрешите мне за вас подержаться, я всегда ужасно боюсь ступенек!

Себетов галантно поддержал меня, и мы вместе вошли в дом. Внутри оказалось довольно уютно. Мы прошли через небольшую кухоньку и оказались в довольно просторной комнате, в центре которой стоял накрытый стол. Первым делом я обратила внимание на бутылку вина. Она была уже откупорена. Кроме того, на столе стояли три уже наполненных бокала…

Закуски было не очень много, в основном она состояла из фруктов. Присутствовали нарезанные сыр и зелень, а также коробка шоколадных конфет. Мишаня со скепсисом взирал на стол, понимая, что наесться от пуза своих любимых пельменей ему здесь не удастся. Правда, бутылка вина несколько подняла ему настроение. Себетов подошел к столу, взял бокал и, внезапно посерьезнев и посмурнев, сказал:

– Первым делом я предлагаю выпить за упокой души моего дяди, Теймураза Айларова! Пусть земля ему будет пухом! Светлый был человек, хороший. Выпейте, прошу вас, за помин. Святое дело! От половины бокала хорошего вина вам ничего не будет!

Уговоры Себетова первым делом относились ко мне, потому что Мишаню-то уговаривать не приходилось. А все его кривляния перед крыльцом были лишь отражением трусости: он побаивался заходить в дом. Теперь же, решив, что мои опасения сильно преувеличены и ему ничего не грозит, он уже с радостью схватил бокал и поднес его к губам.

В этот момент я резко выбросила вперед правую ногу и носком туфли двинула прямо по руке Бобкова. Пальцы разжались, и бокал со звоном упал на пол. Вино потекло прямо по дощатому полу, на котором не было никакого ковра.