Сталь от крови пьяна - Виктория Александрова

Зато вассальной клятвой лорду и королю Вильхельм, видимо, не настолько дорожил. Хельмут хмыкнул: это бы уж точно потешило самолюбие Хельги.

— О-о-о! — довольно протянул незнакомец. — Конечно, госпо… ваша светлость, конечно! Столь обширным землям нужен не только лорд, но и леди.

Дальше Хельмут слушать не хотел.

Он медленно побрёл в лагерь, еле переставляя ноги и не боясь, что Вильхельм настигнет его на коне и поймёт, что за ним следили. В конце концов, ему тоже можно что-нибудь соврать. А если Остхен что-то заподозрит… да чёрт с ним. Хельмут его тут же повалит на землю и придушит.

Какая-то часть разума до сих пор не могла поверить в то, что он только что услышал. Вильхельм, конечно, тот ещё непредсказуемый засранец, вечно себе на уме, с задумчивым взглядом и неожиданными идеями… Но чтоб до такого? До предательства? Это же просто бред какой-то. Наверное, это всего лишь сон; наверное, Генриху всё-таки удалось вчера влить в Хельмута пару бокалов вина, после чего его развезло, и него напали такие вот бредовые похмельные сновидения. Захотелось поскорее проснуться и прийти в себя.

Но другая часть разума понимала: всё услышанное — правда. Хельмут застал друга, жениха своей сестры, союзника на месте преступления. Услышал, как тот договаривался с врагом. Как потребовал от него взамен на двухтысячный отряд часть захваченных земель. Хельмут не знал, что думать: злиться, негодовать, недоумевать, рыдать? В глазах и правда стало как-то больно, но ещё больнее — в груди, в душе, и руки затряслись от переизбытка чувств, и ноги сделались почти ватными…

Как он мог?

Хельмут не хотел в это верить, но он услышал достаточно, чтобы поверить.

Его осенило, и он снова замер.

Вильхельм говорил о схемах, которые Хельмут ждал сегодня с гонцом. Хельга должна была их найти и отправить, а они бы потом на совете обсудили и составили план штурма, исходя из местоположения этого тайного хода… Но схемы попали в руки Вильхельма. Наверное, пока Хельмута не было, Остхен встретил гонца и забрал письмо. Или Хельга отправила их не брату, а жениху… Вильхельм просил не сватать его с фарелльской девушкой, чтобы сохранить свою помолвку с Хельгой… Уж не в заговоре ли она с ним?

Хельмут покачал головой. Нет, сестра бы так ни за что не поступила. Она, конечно, любила Вильхельма, но всё же хотелось верить, что на предательство из-за этой любви она бы не пошла. Разве что… её могли обмануть. Хельга всегда была доверчивой, возможно, Вильхельм запутал её, убедил, чтобы она послала схемы ему, а не Хельмуту… Или не Вильхельм, а, например, Эрика. Наверняка её прекрасных белых рук дело. Хельмуту стало даже как-то неловко от того, что он с ней спал.

Он заскрипел зубами, сжал руки в кулаки, впиваясь ногтями в кожу, и ускорил шаг. Эрика так ему нравилась, она была такая хороша и изысканна… Конечно, он не был в неё влюблён, но всё же они провели вместе ночь, и эта женщина очаровала его напрочь. А в итоге… в итоге она оказалась такой же предательницей, как и её братец. Что ж, следовало ожидать.

Хельмут не заметил, как вернулся в лагерь. Сердце бешено колотилось, в мыслях царила полная неразбериха, пальцы мелко дрожали. Пройдя мимо палаток солдат, он оказался возле шатров командующих. Сразу же взгляд упал на чёрно-серый шатёр Генриха, и Хельмут понял, что наилучшим выходом было бы пойти к нему и рассказать всё, что он услышал. Тогда Вильхельма, скорее всего, схватят и допросят, возможно, с пристрастием. Есть вероятность, что «случайно» убьют под пытками. План штурма поменяют или вообще отменят его, придумают что-то новое. Война затянется ещё на несколько лун, Хельга будет убита горем, а Хельмут, несмотря ни на что, почувствует себя последней мразью.

Но Вильхельм-то явно себя последней мразью не чувствует?

Нет, это точно была какая-то магия. Остхен не в первый раз творил глупости, чего стоит та попытка разделить авангард, из-за которой битва за Клауд оказалась проиграна. Но Хельмут каждый раз не мог никому об этом сказать. Ни Генриху, ни лорду Джеймсу… и теперь тоже что-то мешало ему, что-то будто бы затыкало рот и путало мысли: Хельмут вроде бы шёл к Генриху в шатёр не очень уверенными шагами, но внезапно обнаружил себя у собственного шатра, хотя, чёрт возьми, вообще не помнил, как до него добрался.

Видимо, Вильхельма и вправду заколдовали либо сами фарелльцы, либо кто-то ещё — может, Эрика, кто её теперь разберёт, вдруг она, помимо всего прочего, была ещё и ведьмой? И теперь о предательстве Остхена никто не узнает, потому что Хельмута — единственного, кто знал обо всём этом, — заморочили и заставили ощущать себя таким же предателем, каким был сам Вильхельм, если не хуже.

Но если это магия, значит, её можно разрушить — тоже магией? Хельмут особо не разбирался в ворожбе и колдовстве, но всё же кое-что понимал, вычитав из книг, сказок и легенд. Если Вильхельма заколдовали, позволив ему творить что угодно и защитив его от опасности выдать себя, то, значит, расколдовать его тоже можно… Хельмут поначалу совсем отчаялся, а потом вспомнил… Бобровая жилетка, высокие ботфорты, кулон с руной на шее и рассыпанные по носу веснушки… Убеждённая язычница, целительница-магичка, сражающаяся бок о бок со своим братом…

Кассия Кархаусен, шингстенская ведьма, прибывшая сюда не столь давно с Серебряного залива.

Хельмут вскочил и бросился искать её шатёр.

***

Кассия сидела на скромном деревянном стуле возле шатра и безучастно смотрела в небо, наблюдая за редкими маленькими облаками. Несмотря на ранний час, встала она, судя по всему, давно и уже успела привести себя в порядок после сна: густые каштановые волосы заплетены в косу, поверх серой рубашки накинута всё та же бобровая жилетка, на шее висит шнурок с тремя рунами… Хельмут замер в паре метров от неё и даже чуть попятился — несмотря на безобидный вид, эта девушка внушала какой-то неестественный страх. В Бьёльне шингстенцам и так не доверяли, а Хельмут, живущий недалеко от границы с их землёй, не понаслышке знал о хитрости и коварстве этого народа. Однако Кассия пугала вовсе не возможным коварством — дело было вообще не в её происхождении, а, наверное, в её способностях, о которых по лагерю ходило множество слухов.

И Хельмут не сразу заметил, что её устремлённые в небо глаза светились магическим золотом.

— Доброе утро, барон, — проронила Кассия, не глядя на него, губы её едва заметно дрогнули в ухмылке. — Простите, я сейчас немного занята…

— Ваша светлость, я не хочу вас отвлекать, — откашлявшись, сказал Хельмут, — но у меня правда дело срочное. От этого зависит исход грядущего штурма и, пожалуй, всей войны в целом.

Кассия закатила глаза, на мгновение смежила веки, а когда открыла их, то радужки её вновь приобрели голубой оттенок. Она вздохнула, встала и приподняла входное полотнище своего коричневого шатра, приглашая Хельмута внутрь.

— А ваш брат?.. — уточнил он, подходя ближе.

— Он ещё спит у себя, — хмыкнула Кассия. — Я уговорила его поставить себе отдельный шатёр — мне нужно личное пространство. А россказням о том, как он блюдёт мою честь, вы не верьте. На самом деле он ничего не видит.