Тайная дочь - Шилпи Сомайя Гоуда

она начинает верить в то, что Мумбай — это еще одна современная индустриальная столица мира, как натыкается на текст о сожжениях невест.

Аша с недоверием читает о девушках, которых обливают бензином и заживо сжигают, если их приданое оказывается недостаточно большим. В следующей статье речь идет о женщине из касты неприкасаемых, которая намеренно покалечила собственных детей, чтобы прохожие жалели их еще больше, а доход от попрошайничества вырос. Дальше освещается тема о фантастическом успехе Лакшми Миттала — металлургического магната общемирового уровня. Далее следует статья о последнем политическом скандале, в тексте в подробностях описываются обвинения в коррупции и взяточничестве в адрес нескольких государственных министров. Последний материал в папке посвящен индуистско-мусульманским восстаниям в штате Гуджарат в 2002 году, когда погибли более трехсот человек. Прочитав о соседях, поджигающих друг другу дома и нападающих друг на друга с ножами прямо на улице, Аша закрывает глаза. Она задумывается, способны ли статьи из «Нью-Йорк таймс» всколыхнуть в ее душе такую же бурю стыда и гордости.

— Почти готово. Проголодалась? — спрашивает из своего кабинета Мина.

* * *

— Там лучшие пав-бхаджи во всем Мумбай, — пытается перекричать грохот поезда Мина. — Если я нахожусь в десяти минутах ходьбы от этого места, я обязательно туда захожу, и не важно, хочу я есть или нет.

Аша не знает, что такое пав-бхаджи, и не уверена, что ей они понравятся, но Мину, кажется, это не беспокоит. Выйдя из шумного поезда, девушки могут наконец нормально продолжить беседу.

— Так что скажешь о тех статьях, которые ты прочитала? — интересуется Мина.

— Они хороши. То есть качество подачи и изложения материала, разумеется, на высоте, — говорит Аша.

Мина смеется.

— Я имею в виду темы. Что ты думаешь о нашей прекрасной стране? Это ведь куча крайностей и противоречий, правда? Я выбрала для тебя эти статьи, чтобы показать Индию как с плохой, так и с хорошей стороны. Кто-то обвиняет нашу страну во всех грехах за ее слабости, кто-то, наоборот, возвеличивает за сильные стороны. Правда, как всегда, лежит где-то посередине.

Аше с трудом удается не отставать от Мины, пока та с быстротой молнии лавирует между идущими по тротуару мумбайцами всех мастей: небрежно сплевывающими под ноги мужчинами, тощими беспризорными собаками и выпрашивающими монеты детьми. Но даже по сравнению с тротуарами улицы с автомобильным движением выглядят еще хуже. Машины то и дело выезжают за пределы полос и не обращают внимания на дорожные знаки. Двухэтажные автобусы проносятся в опасной близости от беспечных коров и коз.

— В Индии живет один миллиард человек, — говорит Мина, — и почти девяносто процентов населения — за пределами главных городов, то есть в маленьких городках и деревнях. Мумбай, даже настоящий Мумбай, как его называет Нейл, — это только ничтожно малая часть всей страны. Но все же очень влиятельная часть. Город притягивает людей как магнит. Здесь оказывается все самое лучше и самое худшее, что только есть в Индии. А, вот мы и пришли, — говорит Мина, подходя к уличному лотку. — Дох пав-бхаджи, сагиб. Это самый неострый, — с улыбкой поворачивается она к Аше.

— Это? Мы здесь будем обедать? — Аша с недоверием смотрит на торговца, потом на Мину. — Я… Я не думаю, что буду. Мне говорили ничего не есть на улице…

— Расслабься, Аша, с тобой все будет хорошо. Все, что не убивается температурой, убьется специями. Давай. Ты в Индии, и тебе придется испытать, каково это. Подожди немного и распробуешь вкус!

Мина дает Аше квадратную бумажную тарелку с красно-коричневой кашицей и двумя лоснящимися белыми булочками сверху. Они отходят в сторону. Аша смотрит, как Мина ест это блюдо, отламывая кусочек булочки и макая в кашицу, затем неуверенно пробует сама. Вкусно. И очень-очень остро. Девушка крутит головой по сторонам в поисках, чем можно было бы запить это блюдо, но вспоминает предупреждение матери о том, как опасно здесь пить некипяченую воду.

— Ну как? Я попросила сделать для тебя не такой острый, — улыбается Мина. — Вариант для туристов.

— Нем… немного островато. А что это?

— Изначально это была пища крестьян. Просто пюре из любых овощей, которые росли в огороде. Самая распространенная уличная еда в Мумбай. Причем ты не найдешь двух мест, где бы это блюдо готовили одинаково. И нигде во всем Мумбай, — Мина облизывает пальцы, — не делают его лучше, чем здесь.

Девушки заканчивают трапезу, после чего Мина предлагает:

— Давай теперь чуток пройдемся. Я тебе кое-что покажу.

Аша идет за своей наставницей, сомневаясь, можно ли доверять ей после такого обеда. Всего через квартал или два они оказываются возле огромного поселения.

— Ну вот мы и на месте. Это Дхарави, — поясняет Мина, делая театральный жест рукой. — Самые большие трущобы в Мумбай, в Индии и, возможно, во всей Азии. Сомнительная слава, но так уж оно есть.

Аша медленно оглядывает раскинувшуюся перед ней картину. Дома, если их можно так назвать, размером с половину ее спальни громоздятся один на другой. Из каждой двери кто-то выглядывает: беззубый старик, изможденная женщина со свисающими прядями немытых волос, почти голые дети. И на каждом свободном клочке земли грязь: гниющие отбросы, человеческие экскременты, кучи мусора выше человеческого роста. Вонь стоит невыносимая. Аша закрывает нос, стараясь скрыть подступившую к горлу тошноту. В следующий момент она с трудом верит своим глазам. Прямо на тропинке стоит импровизированный индуистский храм. К стволу тонкого деревца прислонена статуя богини в розовом сари, украшенная цветочной гирляндой. Нарисованное лицо богини озаряет умиротворенная улыбка, а у ног рассыпаны лепестки цветов и рисовые зерна. Кажется, священному алькову не место среди этой чудовищной убогости. Но похоже, тут никто так не думает. Вот уж действительно противоречия и крайности.

— Здесь живет больше одного миллиона человек, — говорит Мина, — всего на трех квадратных километрах. Мужчины, женщины, дети, домашний скот. На здешних фабриках производят все, от тканей до карандашей и ювелирных изделий. Многое из того, на чем ты видишь ярлычки «сделано в Индии», изготовлено прямо здесь, в Дхарави.

— Где же эти фабрики? — Аша снова оглядывает маленькие лачуги и костры под открытым небом, пытаясь представить себе напичканный оборудованием заводской цех.

— На этом уровне располагаются дома, а фабрики выше. Практически все делается вручную или с помощью примитивных инструментов, — объясняет Мина. — Помнишь, что я говорила тебе о крайностях в Индии? Так вот, здесь ты увидишь их во всей полноте. Здесь уживаются хорошее и плохое. С одной стороны, — продолжает Мина, пока они идут вдоль поселения, — это нищета, грязь и преступность — худшие проявления человеческой натуры. С другой стороны,