Невыносимые. До порога чужих миров - Ирина Лазаренко

– Значит, приедем мы в Тамбо, – заговорил Тахар, сделав несколько глотков из кружки, – найдем Школу, встанем на пороге и прокричим: «А подать нам сюда магистра Дорала!». И настоятели, или кто там у них, его тут же и выведут под белы руки. Увидит он нас, устыдится в тот же вздох, кинется в ноги и как начнет рассказывать, как начнет каяться! И еще Раня приволочет, чтоб тот покаялся с ним хором, да, эльф?

Элай прохрюкал неразборчивое в свою кружку.

Через открытое окно донесся шум, топот и рев – непонятно откуда, площадь была пустой. Только скучающая плаха, несколько таверн, давно заброшенная ратуша с выломанными окнами и стайки грязных детей, носящихся туда-сюда с шапкой на веревочке.

Алера пока помалкивала, ждала, что скажет эльф. Тот наконец оторвался от кружки.

– Я думаю, Тахар, мы на месте разберемся. Что я могу тебе сказать, если в глаза той Школы не видел? И потом, Дорал теперь, быть может, вовсе не там. И Рань может быть не там.

– Но ты веришь, что он мог вот так бросить все и всех и рвануть непонятно куда за туманом, да? – уточнил Тахар.

Элай не думал ни вздоха:

– Да.

Тахар без всякого удовольствия допил свой эль, стукнул кружкой об стол.

– Я Алере говорил и тебе повторю: Дорал пообещал дать Раню способ сведения десятигранников в обмен на сами Кристаллы. И теперь носится Рань по Мирам в дурных поисках… А потом Дорал поймет, что Рань даже шестигранники сводить не умеет, и выкинет его в ров. А себе найдет другую обученную зверушку, посерьезней.

– И вот, когда Марга треснуло молнией, он совсем умом помешался, – повысил голос человек за ближайшим столом, – теперь называет себя «Мы, Марг» и уверяет, будто он – потеряшка из рода Нугалков, что правят в Гижуке. Бедная старая мать Марга выплакала все очи и обломала об него все хворостины – ничего не помогает, и теперь она говорит, что только новый удар молнии может возвратить ему рассудок.

– Мы все выясним, – буркнул Элай. – Но для этого нужно попасть в Тамбо. Какой толк гадать на пене? Ответы нам даст только тот, кто все это затеял.

Гул на улице нарастал. Что бы ни происходило в городе, оно двигалось к площади. Алера обеспокоенно покосилась на окно, потом – на других посетителей. Они-то должны знать, что творится в их городе?

Некоторые посматривали на дверь, но из-за стола никто не поднялся.

– Что там происходит? – требовательно спросила Алера у друзей.

– Там происходит шум, – объяснил Элай, не поднимая взгляда от своей кружки.

Вместо него ответил гном средних лет, азартно воюющий с куском окорока за соседним столом:

– Сторонники Бруго, никак, опять заладились чего-нибудь праздновать. Если так, то они прутся всей кучей от западных ворот до восточных.

– Кто такой Бруго? – требовательно спросила Алера.

Гном отважно опрокинул в себя остатки грибной самогонки из кружки, всплакнул, продышался и уставился на девушку мутно-голубыми глазами.

– Кто такие, а не кто такой, милая.

Алера поморщилась.

– Бруго – один из влиятельнейших орочьих родов, что жили в Мошуке от самого его основания и до окончания войны. Много вербяных плантаций им принадлежало, много мастерских, и даже собственный знак их оттискивался на плетениях, которые делали в этих мастерских. Очень силен был их голос в общем гласе города.

– И что они сделали?

– Я вспомнил. – Элай отодвинул кружку и обеспокоенно посмотрел в окно. Дети с площади пропали. – Когда орочье войско подошло к Мошуку, Бруго убедили горожан открыть ворота и сдать город.

– Точно, – поморщился Тахар. – Гижукские орки тут обосновались при поддержке Бруго, и их потом еле выцарапали отсюда. Жрец говорил, если бы эта местность была населенной – гижукские войска сделали бы из Мошука опору для захвата соседних городов.

– Может быть, – кивнул гном. – А может, нет. Суть в том, что город, открывший перед ними ворота, орки разграбили и опустошили меньше, чем другие города.

Алера потрясла головой.

– И что?

– И то, – гном ткнул пальцем в окно, – что потом Бруго пришлось бежать отсюда вместе с отступающими орками, а горожане так и не смогли решить, что же сделали Бруго, уговорив их сдать Мошук: спасли от резни или выставили предателями в глазах всего Ортая. Вот до сих пор, видите, этот вопрос очень сильно занимает… многих!

На площадь как раз вступало шествие. Идущие впереди несли длинную развернутую тряпку с выцветшим рисунком. В толпе было около полусотни орков, эльфов, людей, и все нестройно орали нечто бессмысленное вроде «Бруго и больше никого». Дух грибного самогона витал над толпой неощутимо и неоспоримо.

Алера обернулась к гному, который уже поднялся из-за стола и рылся в кошеле, отсчитывая монеты.

– А вы-то как думаете?

Гном ухмыльнулся, показав выбитый клык:

– Я думаю, когда на сторонников Бруго прут противники Бруго – надо убираться из таверны, близ которой они встретятся!

Немногочисленные посетители деловито бросали на столики монеты и рысили к дверям. Они выглядели озабоченными, но не обеспокоенными – видимо, все-таки прав был полевик, когда говорил, что кровь тут льется постоянно. Некоторые гости под шумок пытались проскочить через кухню, не заплатив, но там их встречал опытный и предусмотрительный хозяин таверны со своим верным другом – молотком для мяса.

– Плату оставляем, – зычно говорил он, зорко следя за передвижениями гостей. – Коней не забываем. Посуду не бьем, стулья не роняем. До побега меня остается десять вздохов. Кто не успеет – останется внутри.

Алера одеревенела, округлившимися глазами следя за двумя толпами, которые текли по площади друг другу навстречу, деловито и неизбежно, как течет по столу случайно разлитый компот. По всему выходило, встретятся они как раз напротив таверны. Тахар тоже сидел, раскрыв рот.

Элай тихо выругался и высыпал на стол несколько монет.

– Ходу! – рявкнул он, и друзья опомнились, вскочили. – Живо!

Хозяин проводил взглядом последних посетителей, быстро запер двери, прошелся по залу, собирая монеты со столов, и тяжело потопал к подвалу. Там, за стойкой с его любимейшими сырами, пряталась неприметная дверца, ход вел в подвал дома трактирщика и уже не раз выручал его в подобных ситуациях.

По какому-то бдыщеву веленью любые подобные беспорядки в Мошуке начинались с площади, и таверне неизменно доставалось.

* * *

Когда друзья оказались на площади, там пытались перекричать друг друга лозунгами и ругательствами, но никто никого не бил. Троица остановилась на пороге таверны, пялясь на две стоящие друг против друга группы людей, эльфов, гномов, орков. С виду они были одинаковыми – обычные обтрепанные жители обтрепанного города, только одни выкрикивали «Бруго и больше никого», а другие – не менее дурацкое «Бруго – в помойное ведро».