Риск просчитать невозможно - Михаил Серегин

Как и стоило ожидать при таком раскладе, в квартире Андрея вечно царил полный беспорядок. Пыль лежала слоем толще шоколада в батончике «Сникерс». Полы из-за грязевого покрытия давно не просматривались вовсе. А все пространство в углах давно уже облюбовали представители паукообразных, со временем становящиеся все нахальнее. Казалось даже, что это они тут хозяева, а Андрей лишь бесплатное дополнение к интерьеру. Но такое соседство вполне устраивало обе стороны: Максу не надоедали мухи, а у пауков было удобное жилье.

– Оставь их в покое, это мои самые любимые! – негодовал он все сильнее, даже швырнув что-то в направлении пса, так и не покинув стул перед компом.

– Да чего ты на него орешь, не видишь, он прибирается, – заступился за четвероногого друга Ашот. – Сам-то до этого не доходишь. – Он покрутил пальцем у виска.

Андрей проигнорировал его комплимент, метнувшись к Графу, и начав вырывать у него из зубов штаны. Ашот с любопытством наблюдал, чем все это кончится, тогда как Алекс все еще страдал над формулами.

– Самим нам ничего не понять, – сделал он вывод. – Нужен кто-то знающий. Только вот показывать это кому-то из клиники опасно, мы точно не знаем, кто работает на Кустова. Может, обратиться к кому-нибудь из обычных медиков? Черт, да слышит меня кто-нибудь? – Алекс вышел из себя, видя, что на него совершенно никто не обращает внимания.

От громкого выкрика Ашот с Максом вздрогнули и повернулись. Граф нагло вырвал из рук Андрея несчастные, измусоленные напрочь штаны и поволок их в дальний угол, куда уже успел натащить множество вещей, валявшихся под ногами.

* * *

Пока друзья пытались хоть как-то приблизиться к тайне исчезновения Грачева, у того продолжалось обучение. Сразу после посещения спортзала, где на этот раз Грачеву пришлось немного поупражняться в стрельбе, его вновь закрыли в четырех стенах и заставили пялиться в ставший ненавистным телек. Обещано было незабываемое кино. Относительно его незабываемости организаторы ничуть не соврали, так как в течение нескольких часов Валентину демонстрировали своего рода каталог несчастных случаев. Оформлен он был в виде кинохроники. Один за одним мелькали на экране убийства, кровавые разборки, распри, природные катаклизмы, вина за которые лежала на человеке неразумном, и много чего еще из той же серии.

Тут и у нормального-то человека крыша поедет, а что говорить о тех, кто от природы псих? Видимо, горько заплачут те, кто попадется ему впоследствии на пути. Валентин же старался не поддаваться внушаемому настроению, воспринимая картинки лишь как дурной сон, оставляющий неприятный осадок. Порой он даже пытался отворачиваться, но тут же срабатывал браслет, и тонким намеком ему давали понять, что отлынить от освоения всего курса программы не удастся. Пришлось терпеть.

Когда кино все же закончилось, принесли обед. На этот раз он состоял из более приемлемых для желудка продуктов, хотя сами блюда и выглядели не особенно живописно. Но голод сделал свое дело и, не став отказываться от предложенного, Грачев смел все за милую душу и даже добавки бы попросил, если бы это было возможным.

А тут снова начался урок. На этот раз он представлял собой загрузку в мозг исходных данных по самым разным наукам. Транслировались какие-то рассказы о том, как ведут обследование мест происшествия криминалисты, что считается вещдоком, как верно определить характер травм и ускорить приближение смерти при наличии у будущей жертвы врожденных патологий к тем или иным заболеваниям.

Весьма занимательно, и Валентин это отметил, рассказывалось о свойствах разных медикаментозных препаратов, особенно опасных для человека при неправильном их использовании. Затрагивались иногда и психологические темы, особенно условные рефлексы и намеренное создание конфликтных ситуаций. Слушая то, что ему было ближе всего, Грачев даже немного расслабился, позабыв, где находится, но, когда эту тему сменила другая: способы умерщвления человека, ему снова стало не по себе. Как назло, этой проблеме отводилось наибольшее количество времени. Его учили обыгрывать естественную смерть клиента, просчитывать все до единой мелочи, чтобы в конечном итоге ни один человек даже не заподозрил, что на самом деле это было попросту убийство.

В этот-то момент Валентин почему-то отчетливо вспомнил ситуацию со змеей, и в голове мелькнула неприятная мыслишка: «А не выпускник ли этой школы осуществил вывод из игры Круглякова? Похоже, там тоже пытались натурализовать произошедшее, вот только улики убрать позабыли: лед, шприц из-под сыворотки, змею… Интересно, что стало с тем парнем, который провалил операцию и так грубо наследил?»

Ответ напрашивался сам собой, но Валентин не хотел думать о плохом. Не хотел, но не мог – мысли не слушались его, текли в своем русле. Валентин почувствовал, как его внутреннее состояние ухудшается. Ему опротивела жизнь как таковая, все начинало раздражать. Ведь если убить человека так, чтобы никто даже ничего не заподозрил, уже учат, то куда вообще катится мир?

Необходимо было как-то разгрузить центральную нервную систему, возможно, напиться и немного побуянить или же покричать, но кто позволит? Сразу долбанут током, и привет.

Лишь умение держать себя в руках и воспринимать все как плохой сон помогало ему не сорваться и не сдвинуться по фазе, как, видимо, произошло у того, кто все это придумал. Он однозначно был ненормальным, с серьезным психическим бзиком на почве… Валентин даже не знал, чего именно.

А тут еще эти уродцы выдумали какой-то экзамен. Планировалось, что он станет отвечать на вопросы по пройденному материалу. Вопросы задавал невидимый диктор, тогда как на экране творился полный хаос из бессвязных картин, только мешающий сосредоточиться. Поэтому Валентин отвернулся, чтобы ничего не видеть, но не вышло: легкий укольчик, и пришлось вновь устремить свой взор на экран. Тем временем промежутки между задаваемыми вопросами начали все стремительнее сокращаться, соображать, о чем тебя спрашивают, удавалось с трудом или не удавалось вовсе. В качестве меры наказания тут же срабатывал браслет, хотя и без него психика была на пределе.

Сколько длилась эта странная проверка, больше напоминающая собой пытку, Грачев не знал. Но когда она все же завершилась, он сам был охвачен немыслимым напряжением. Такое за всю его жизнь ему ни разу не приходилось испытывать, даже во время службы на Кавказе, где тоже, в общем-то, было не сладко. И все же там было куда проще и легче, чем здесь и сейчас. Он был почти уверен, что по возвращении отсюда станет неврастеником. Но, видимо, таковой и была цель зачинщиков всего этого – они хотели сбить его с истинного пути и перековать по образу и подобию своему.

Он ждал ночи как какого-то чуда. Но до нее было еще достаточно далеко, а позволять ему расслабиться никто не собирался. Ощущая животную необходимость как-то защитить себя от постороннего влияния, Грачев собрал все свои силы в кулак и, стараясь контролировать эмоции и чувства, попытался адаптироваться к этой нестандартной обстановке.

Поначалу было сложно, затем он потихоньку начал привыкать к общему потоку данных и усилием воли пускал их в обход собственного уха, пропуская мимо, таким же фоном, каким для любого гоpожанина является шум машин. Чуть выводили из себя лишь покалывания браслета, осуществляемые совершенно спонтанно, чтобы напрячь обстановку. Но и к этому можно было привыкнуть. Конечно, потребовалось активировать все защитные силы организма, которые делали возможным отсутствие чувствительности к боли, снижали напряжение от ожидания следующих ударов.