Ничего страшного. Неуспеваемость излечима! - Оливье Револь

Подросток в одиннадцать лет

Нужно сразу выложить все козыри. Я назначаю психолога, к которому Том должен ходить раз в месяц, потому что ему надо говорить, надо выговаривать все свои страхи, и со временем он все их извлечет на свет Божий. Он соглашается на эти сеансы; тем более, что я советую ему знакомого психотерапевта. Я поговорю с ним о Томе, чтобы облегчить им взаимопонимание.

Я даю несколько советов родителям о том, как вести себя с Томом, учитывая его раннюю зрелость. Он уже подросток, хотя ему одиннадцать лет. И поэтому он рассказывает им едва ли десятую часть того, что твориться в его голове. Вероятно, не хочет их беспокоить. Том из тех детей, которые называются «кариатидами»: они всю жизнь «стремятся поддерживать своих родителей». Эта постоянная тревога мучает их и лишает детской беззаботности: «И правда, когда я устаю, Том всегда считает, что это из-за него». Муж добавляет: «Знакомые и родственники всегда упрекают нас, что мы все объясняем ему. Но ведь он задает столько вопросов! Он хочет все знать, быть в курсе всего, что происходит дома».

Я объясняю, что этих жадных до знания детей нужно не бояться спускать с небес на землю, и порой без колебаний говорить им: «Все, споры прекращаются, ты делаешь то, что тебе сказали!» Мама подтверждает: «Да, это актуально, а то он постоянно торгуется, постоянно пререкается».

Я пользуюсь моментом и советую ей оставлять машину на островке безопасности, а не на стоянке. Это очень эффективно и облегчает разлуку: не выключая мотора, чмокнуть сына и жизнерадостным тоном заявить: «Ну, поторапливайся, здесь долго стоять нельзя!» Мама Тома улыбается мне, она представила себе эту сцену: сказка!

Автострада к солнцу

Я не стал присутствовать при их встрече. Это слишком личный момент. Родители зашли за ним в его комнату, потом все трое пришли ко мне в кабинет. С ними еще был Ной, младший братик Тома. На них было приятно смотреть: счастливые улыбки, радостные лица. Но прежде, чем они отправятся по автостраде к солнцу, я попросил их присесть. Я хотел поговорить с Томом в присутствии родителей:

— По правде говоря, я отпустил тебя слишком рано: обычно мы так не делаем…

— Да, я знаю, я возьму себя в руки. Это будет непросто, я знаю, но у меня получится…

— Знаешь, если не получится, это тоже не конец света, ты вернешься сюда и повторим все сначала…

Я знаю: он меня понял. Он пристально смотрит на меня и в конце концов спокойно говорит:

— Я докажу, что вы можете мне доверять!

— Я на это и рассчитываю!

Том начинает ходить в школу. Совершенно нормально. Он нас не разочаровывает. Естественно, ему приходится приложить немалые усилия, чтобы сдержать обещание. Он долго его держал. Но как-то в восемь часов вечера раздается звонок. Я сразу обо всем догадываюсь по его тихому грустному голосу, по виноватому тону: «Я сегодня не смог туда пойти… Но я обещаю вам, что завтра…» Я говорю ему, что такое может случиться, я его прекрасно понимаю… но что завтра… ни в коем случае нельзя уступать слабости, нельзя сдавать позиций. И на следующий день он пошел в школу.

Том, конечно, еще уязвим. И его битва с самим собой еще не окончена. Он еще будет срываться, но сумеет с этим справиться — он знает, что может рассчитывать на помощь. Подобные кризисы будут препятствиями на его жизненном пути, но уже не сумеют испортить ему жизнь.

«Нашего восьмилетнего сына регулярно тошнит в школе. Педиатр ничего не нашел у него и сказал нам, что мальчик просто ломает комедию, потому что не хочет ходить в школу: дома с ним ничего такого не происходит».

У этого ребенка так проявляется нежелание ходить в школу. Но он не просто капризничает. Это сильнее его. Родители беспомощно и безнадежно спрашивают себя, что же может до такой степени расстроить ребенка — ведь его страдания искренни и сильны.

Речь идет о так называемой школьной фобии, «иррациональном нежелании ходить в школу»: это расстройство было открыто в 1941 году, его симптомы очень конкретны. Страдающие им дети — не прогульщики, они не против процесса обучения. Им просто не хочется уходить из дома. Малыш не выносит разлуки, и его горе может быть еще более сильным, если родители начинают стоять на своем. Так ведут себя большинство родителей, и их можно понять. И получаются ужасающие сцены перед дверями школы: ребенок выходит из себя, он брыкается, цепляется за мать, орет благим матом, катается по земле, выкрикивает, что сейчас умрет… В итоге ребенка заталкивают в школу — это первое испытание. Но за закрытыми дверями проблемы не кончаются. Обычно после получаса занятий неприятные ощущения возобновляются — и маленький упрямец уже у дверей кабинета школьного врача. Теперь беспомощными себя ощущают уже учителя — и зовут маму. Ребенок возвращается домой, занавес, пьеса окончена. Ребенок пришел в нормальное состояние. Больше никаких сцен.

Тоска воскресного вечера

Во время выходных и каникул все спокойно — ребенок безмятежен и доволен, ластится к родителям. Первые признаки недовольства появляются в воскресенье вечером. Он плохо себя чувствует, но точно не может сказать, что у него болит — то ли голова, то ли живот. Он непрестанно жалуется и ворчит. Ночью он плохо спит и, проснувшись, придумывает массу отговорок: в школе неприятная обстановка, уроки слишком сложные, ребята все злые… Частота и масштаб этих кризисов начинают пугать родителей и они решаются поменять школу. Напрасный труд! Ребенок-то остался тем же, и страхи его при нем.

Атмосфера накаляется. У родителей опускаются руки, ребенок все чаще и чаще заставляет «репатриировать» себя домой. Смена школы ни к чему не приводит, да к тому же ребенка и так вот-вот выгонят. Семья постепенно подчиняется абсурдной логике своего отпрыска, а ребенок потихоньку замыкается в своем «всемогуществе». Он — хозяин, он сам решает, как ему поступать! Он одержал победу над взрослыми, подчинил их себе. А ему по сути дела нужно как раз нечто противоположное.

От шести до двенадцати

Со временем это расстройство становится все более распространенным. В нашем отделении подобные случаи попадаются примерно раз в месяц. И всегда уже в стадии, когда требуется наше срочное вмешательство: родители обычно терпят до последнего, пока у них окончательно не лопнет терпение. Чаще всего такие истории происходят в возрасте 6-12 лет: перед первым классом или при переходе в среднюю школу. У некоторых детей есть свои причины бояться школы. Если это одаренный ребенок, его могут травить одноклассники. Если ребенок плохо учится, это тоже повод для страдания.

Но чаще всего школа не при чем. Причина не в отсутствии способностей, не в нападках других ребят и не в «отсталости» учителей, которые не желают приспособиться к необычному ученику. Более того, как ни странно, школьная фобия настигает вполне успешных, способных учеников. Термин «фобия», кстати, не совсем точен: речь не идет о страхе перед школой. Корень зла в другом. Раз причина страха не в школе, значит, нужно поискать ее дома.