Киллер из Лиги справедливости - Алексей Макеев

Сердце начинает бешено биться в груди. Это волнение. Оно ни к чему. Я делаю несколько равномерных глубоких вдохов, и сердечный ритм возвращается к норме. Я еще раз ощупываю перекрестьем прицела два лица и один затылок. Останавливаюсь на лице Ксенофонтова. Его губы шевелятся. Он говорит что-то. Как много он уже успел разболтать сыщикам? Назвал ли уже мое имя? Или другие имена?

Впрочем, все это уже не имеет никакого значения. Информация не покинет пределы той комнаты, где на данный момент располагаются трое мужчин. Ни один из них не уйдет живым.

Осечки быть не должно. Я не имею на нее права…

Или имею?..

Решать ТОЛЬКО мне!

Перекрестье прицела находит правую бровь Ксенофонтова. Палец ложится на спусковой крючок. Я лишь на мгновение задерживаю дыхание и…

– Господи, сколько лет прошло! – Ксенофонтов в очередной раз на несколько секунд прикрыл глаза. По лицу, как молния, проскользнула гримаса боли. – А для меня ничего не изменилось. Я испытываю те же ощущения, что и тогда. Обида, унижение… Я был лучшим в своем клубе! Верите?

И Гуров, и Крячко предпочли промолчать.

– Мне пророчили блестящее будущее. Уже включили в олимпийский резерв. Шла индивидуальная подготовка под Барселону. Я был на пике формы, готов на двести процентов. А потом… Я не знаю, кому это пришло в голову… Но спортивный комитет решил отправить на Олимпиаду в Барселону исключительно молодежь, до двадцати пяти лет. Обновление состава, как они объяснили. А мне только-только исполнилось тогда двадцать шесть, и я оказался за бортом. Вне заявки… Все решил один-единственный год… – Ксенофонтов шумно выпустил воздух из легких. Гуров почувствовал легкий запах перегара и вяленой рыбы. – А ведь я наверняка знаю, что это было сделано для того, чтобы протолкнуть кого-то из той самой молодежи. Как говорится, если звезды зажигают… Ну, вы меня поняли… Можно снять с меня наручники?

– Рановато, – подал голос Крячко из-за спины Романа Борисовича. – Переходи уже к рассказу о своей преступной деятельности.

– Я бы не стал называть это именно так, – выразил несогласие Ксенофонтов. – Мы ставили целью восстановить справедливость в спорте. Хотя бы частично…

– Те же яйца, только вид сбоку, – пожал плечами Станислав.

– Стас! – нахмурился Гуров.

– А что? Разве не так?

– Продолжайте, Роман Борисович, – обратился полковник к задержанному.

– Да нечего тут продолжать. – Ксенофонтов словно заново переживал свою трагедию. Лицо его сделалось каким-то маленьким и сморщенным. – Я обивал пороги различных кабинетов, скандалил, грозил судом… В общем, пытался хоть до кого-то достучаться, но все тщетно. Я проиграл… И тут же забросил спорт. Забросил все мечты, все стремления… Послал все к чертям собачьим! Стал много пить, связался вон с байкерами. – Он неопределенно мотнул головой куда-то вправо. – Все мои ежедневные развлечения сводились к стрельбе по пивным банкам. И лишь года три назад появилась перспектива. Перспектива добиться справедливости. Не для себя, конечно… Со мной-то уже все было ясно и все кончено. Я даже поначалу и не проникся идеей. Но человек, который вышел на меня, обладал даром убеждения. Он убедил меня в том, как важно бороться за чистоту российского спорта. Чтобы такие истории, как моя, больше не повторялись и чтобы разные корыстные говнюки получали по заслугам… Он собирал организацию, но не хотел «светиться» лично. И для этого ему понадобился я. Я должен был находить людей со сломанными судьбами… Впрочем, об этом я вам уже говорил.

– И вы нашли Мартынова?

– Не только Мартынова. Я много кого находил. Альберт ведь совершал убийства не в одиночку… То есть курок, конечно, спускал он, но при этом в организации были люди, готовившие почву для убийства, зачищавшие хвосты, собиравшие и отслеживавшие информацию. Система заработала. – Ксенофонтов вдруг гордо приосанился, осознав свою значимость в организации. – Она работала и после самоубийства Альберта. Шел сбор информации, шли поиски нового киллера…

– И в итоге вы нашли Александрову, – подсказал Гуров. – Как нового исполнителя.

– Вы об этом уже знаете? – удивился Ксенофонтов.

– Мы много чего знаем, Роман Борисович. За исключением одного. Если тот человек, о котором вы говорили, не хотел «светиться», как же он отдавал приказы? Через вас?

– Нет, – энергично замотал головой Ксенофонтов. – Он не «светился» только на стадии переговоров. На случай, если они будут неудачными. А если человек соглашался на работу в нашей структуре, он уже общался с ним лично. В дальнейшем я не участвовал. Честное слово! Я даже никогда не знал о том, кто и когда должен стать следующей жертвой. Узнавал об этом только потом, из газет или по телевидению.

– И кто же этот человек? Глава вашей так называемой организации?

Ксенофонтов заколебался. Назвать имя было для него равносильно подписанию собственного смертного приговора. Но, с другой стороны… Он прекрасно понимал, что сыщики не слезут с него просто так и легко могут повесить все эти убийства на него.

– Он работает в «Роскомспорте», – неохотно признался Роман Борисович. – В службе безопасности. Его фамилия Шостиков. Константин Алексан…

Позади Гурова звякнуло оконное стекло. Последние слова застряли в горле Ксенофонтова. Его голова нелепо дернулась, как будто невидимый кулак врезался ему в лицо, а уже в следующую секунду полковник заметил образовавшееся над правой бровью Романа Борисовича аккуратное круглое пулевое отверстие. Бесчувственное тело откинулось на спинку кресла.

– Стас! На пол! – Гуров молниеносно кинулся в сторону, попутно выхватывая оружие из наплечной кобуры.

Крячко замешкался всего на мгновение. Машинально вскинул перед собой дуло пистолета.

– Ложись!

Вновь звякнуло оконное стекло. Станислав рухнул за кресло. Со своей точки Гуров мог видеть только его правую руку с намертво сомкнутыми на рукоятке пальцами. Внутри полковника все похолодело.

– СТАС!!!

Чувство самосохранения отступило на второй план. Гуров бросился к напарнику.

Плавно спускаю курок. Пуля калибра 7,62 мм в медной оболочке без труда находит цель. Одна из мишеней закрыта. Ксенофонтов умирает без боли, без мучений. Смерть настигает его мгновенно. Я знаю это наверняка. Мне не нужно разглядывать его в оптический прицел, чтобы лишний раз удостовериться в результате. Я не совершаю промашек. Никогда…

Полковник Гуров реагирует стремительно. Он бросается на пол и откатывается в сторону. На некоторое время я теряю его из виду. Но в этом нет никакого упущения. Все возможные выходы из помещения у меня как на ладони. Мгновением раньше, мгновением позже…

Перекрестье прицела смещается выше и останавливается на правой брови полковника Крячко. Во взгляде небольшая растерянность. Он не успевает сориентироваться в ситуации. Такое промедление фатально… Он вскидывает руку с пистолетом…