Арабо-израильские войны. 1956, 1967 - Шабтай Тевет

Нам даже не пришлось пропустить завтрак, поскольку, не успели мы добраться до перекрестка, как расчет одного египетского противотанкового орудия, который не бросил пушку и не сбежал, как все прочие — всегда найдутся исключения из правил, — открыл огонь, и нам пришлось немного полежать в придорожной канаве.

Первым вражеским опорным пунктом, где мы рассчитывали столкнуться с сопротивлением, был Шейх-Зувейд, расположенный примерно в десяти километрах к западу от перекрестка. Название помнилось мне по «Нильским разведчикам» (группа евреев в Палестине, которые выполняли задания союзников во время Первой мировой войны). Если верить рассказам Лишинского, именно там бедуины убили Авшалома Файнберга.

Прибыв на место, мы нашли опорный пункт покинутым. Мы оказались не первыми израильтянами, побывавшими здесь; до нас объект посетили наши ВВС, и следы их визита были более чем очевидными — догорающие машины на обочине, брошенные в панике удиравшей прислугой полевые и противотанковые пушки.

Впервые мы столкнулись с противодействием противника еще километров через двадцать, как раз когда проехали половину пути от Рафаха до эль-Ариша. Огонь по нам открыли с поста наблюдения эль-Бурдж, потом еще километра через три с небольшим, с позиций эль-Джеради, господствующего над дорогой выступа (высоты), прикрывавшего подходы к эль-Аришу. По обеим сторонам от шоссе тут на большое расстояние лежат чрезвычайно труднопроходимые холмы мягкого песка, так что рубеж этот обойти нельзя. Оборону на нем держала пехотная рота, батарея противотанковых САУ «Арчер» и батарея из шести 120-мм минометов.

Атака нашей бронетехники на укрепленные позиции неприятеля началась в 14.30 и продолжалась больше часа, преимущественно из-за трудности с передвижением в дюнах. (Это те самые песчаные холмы, что так радовали Лоуренса, который видел в них последнее чистое место, еще оставшееся в мире.) Здесь, точь-в-точь как в Рафахе, едва наши танки приблизились к неприятельским рубежам, защитники их бросили оружие и удрали. Мы потеряли десять человек.

Теперь нас отделяло от эль-Ариша расстояние не более чем пятнадцать километров. По пути к городу мы находили все больше следов работы нашей авиации, расстреливавшей беглецов из Рафахского укрепрайона. Снарядные ящики, орудия и машины всевозможных типов валялись по обочинами и прямо посреди дороги.

Не доезжая примерно семи километров от эль-Ариша, мы натолкнулись на второй заградительный рубеж. Оборону на нем, так же, как и в эль-Джеради, держали части 11 — го батальона египетской 4-й пехотной бригады: две пехотные роты, противотанковые орудия, установленные слева и справа по бокам шоссе, и батарея из восьми 25-фунтовых пушек.

Час был уже поздний, и колонна слишком растянулась, чтобы успеть собраться и сгруппироваться для атаки в последние моменты перед наступлением темноты. Энергии у нас тоже поубавилось.

Не оставалось ничего иного, как только отложить атаку и вход в эль-Ариш до утра, а ночь использовать на то, чтобы заправить и подремонтировать технику и немного отдохнуть.

После долгого путешествия по жаре и пыли прохлада ночи была весьма желанной. Мы устроились на земле, из которой пробивались низкие заросли кустов тамариска, и приготовились заночевать. Я ответил на последние поступившие сообщения и повторил приказы: завтра (2 ноября) с рассветом 9-й бригаде выступать на Шарм-аш-Шейх, а 11-й бригаде взять под контроль сектор Газа. Вот-вот должна была начаться последняя фаза кампании.

Меню ужина не отличалось новизной: порция довольно сомнительного по вкусу мяса и апельсиновый сок в банках, больше похожий на микстуру для вызывания изжоги. Как и всегда, ситуацию спас кофе — горячий черный, — после которого жизнь показалась почти прекрасной. Не успели мы прилечь в надежде поспать, египтяне принялись палить из пушек. Их грохот не мог потревожить наш сон, но взлетавший от разрывов снарядов песок вынудил нас перебраться за безопасный скат холма.

В 06.00 мы, не встречая сопротивления, вошли в брошенный неприятельскими войсками эль-Ариш. Последняя египетская часть покинула город ночью.

Мысль о том, что они успели убраться оттуда перед самым нашим приходом, сильно раздосадовала нас; надо было бы нам напрячься и атаковать сразу. Если бы мы ворвались в город ночью и вышли бы к западной его окраине, то смогли бы запереть дорогу к Суэцу и, возможно, захватили бы большую часть оружия и техники 3-й дивизии, а также взяли бы в плен египетские части, которые теперь спешили к каналу.

Никто из нас, конечно, не знал, как в действительности обстояли дела с отходом войск неприятеля. По полученным от пленных сведениям, в полдень 1 ноября египетский генштаб издал приказ своим войскам на Синае немедленно отойти на западный берег Суэцкого канала. Нет сомнения, что египтяне не промедлили ни мгновения, выполняя это указание. Вернее, оно стало для них разрешением сделать то, что они уже делали. Фактически, и 3-я дивизия в эль-Ариш, и 1-я бронетанковая бригадная тактическая группа начали отступление до приказа генштаба. Не позднее как в ночь с 31 октября на 1 ноября штаб дивизии в эль-Ариш послал приказ об отходе 5-й бригаде в Рафахе, но выполнить его она не могла, поскольку наше наступление на Рафахский узел обороны находилось в самом разгаре, и египтяне не сумели бы отступить в порядке — их отход неминуемо превратился бы в паническое бегство.

Командование 1-й бронетанковой бригадной тактической группы пошло даже дальше. Утром 31 октября оно получило приказ египетского генштаба со всей возможной поспешностью выступать к перекрестку у Джебель-Либни, связать боем израильские бронетанковые части (7-ю бригаду) и тем помочь египтянам в обороне Ум-Катефа. По показаниям захваченного нами в плен египетского танкиста, командир бронетанкового соединения запросил поддержку с воздуха, а не получив ее, не только не выполнил приказ выступить в заданный район, но распорядился о том, чтобы его подразделения перегруппировались и приготовились к отходу с территории Синая.

В свете данного факта, вполне возможно, что даже захвати мы эль-Ариш этой ночью, мы бы все равно опоздали, и большая часть войск противника успела бы уйти из города.

Отчасти отступление вражеских сил из эль-Ариша было организованным, но чаще оно превращалось в беспорядочное бегство. С наступлением сумерек из Египта прибыло два эшелона, но места в них хватило лишь незначительному количеству военнослужащих. В то же время узкая дорога из эль-Ариша в Кантару оказалась не в состоянии справиться с большим потоком машин. Поэтому железнодорожный и автотранспорт были зарезервированы исключительно для офицеров, остальным же пришлось топать пешком. В этом случае им повезло больше, чем тем, кто передвигался с комфортом, потому что техника пользовалась особым вниманием пилотов наших ВВС, тогда как пехоту, тащившуюся через дюны, они не трогали.

Брошенные офицерами рядовые немедленно освободились от всего, что связывало их с армией и мешало движению, — от оружия, боекомплектов и амуниции, сбросили даже тяжелые армейские ботинки. Они сбивались в группки и брели на запад. Воду они брали из колодцев по пути, а голод утоляли финиками. Те как раз созрели, а потому было достаточно запустить камнем в пальму, чтобы добыть себе завтрак. С воздуха эти бесконечные толпы солдат в белых исподних одеждах на фоне золотого песка казались процессиями паломников.