Бог войны 1812 года. Артиллерия в Отечественной войне - Александр Широкорад

В течение суток 29 марта по крепости было выпущено 201 — 50-фн мортирная бомба и 269 — 10-фн мортирных гранат, 449 единорожных бомб и 330 — единорожных ядер.

В ночь на 31 марта в крепость было брошено 72 — 50-фн мортирные бомбы и 269 — 10-фн мортирных гранат, а также 396 единорожных гранат и 360 ядер разных калибров. В Торне произошел взрыв порохового погреба.

Траншеи осаждающих ко 2 апреля приблизились на 425―480 шагов (около 300―340 м) к укреплениям французов. Активно действовали русские 12-фн осадные пушки.

С утра 3 апреля батареи осаждающих вели интенсивный огонь, причем некоторые батареи были расположены так, что могли обстреливать и тылы французских укреплений со 50 саженей (107 м). В тот же день осажденные подняли на стенах белые флаги, и начались переговоры об условиях капитуляции. Но так как губернатор не соглашался на некоторые из предложенных условий, то на следующий день, 4 апреля, по крепости был возобновлен жесточайших огонь, который в течение часа нанес неприятелю большой вред и заставил его согласиться на все требования русского главнокомандующего.

По условиям капитуляции, заключенной 4 апреля, положено: 6 апреля сдать крепость русским войскам. При этом гарнизон, сдав оружие в торнский арсенал, за исключением генералитета и офицеров, сохранивших свои шпаги, получил дозволение отправиться в Баварию, приняв обязательство не служить против русских и их союзников во всю кампанию 1813 г. Гарнизон Торна состоял из: двух генералов, 135 штабс— и обер-офицеров и 1973 нижних чинов. Помимо этого в Торне осталось больных и раненых: 45 офицеров и 1532 нижних чина. В городе были найдены 52 орудия, более 10 тысяч ружей, более миллиона патронов, 600 пудов пороха и значительный запас провианта.

Потери при осаде Торна, согласно реляции Барклая, были ничтожны — 28 убитых нижних чинов, ранено 7 офицеров и 156 нижних чинов, у пруссаков убито 2 и ранено 4 человека.

20 февраля 1813 г. русские войска без боя заняли оставленную французами столицу Прусского королевства Берлин. Однако в 15 верстах к западу от столицы при впадении реки Шпрее в реку Гавель (Навель) находилась крепость Шпандау, занятая французским гарнизоном.

Город Шпандау отстоял тогда от цитадели не далее 100 шагов. Цитадель была окружена двойным рвом, образующим пространство, окруженное со всех сторон водами реки Гавель. Она имела форму квадрата с четырьмя бастионами сильного профиля, очень прочными казематами и наружными пристройками.

После заключения Тильзитского мира цитадель была возвращена французами прусскому правительству, и укрепления ее значительно усилены, но в 1812 г. после начала войны с Россией король был вынужден впустить в Шпандау французский гарнизон. В 1813 г. при движении русской армии от Вислы к Одеру король вывел свои войска из цитадели и предоставил ее в полное распоряжение французов. 20 февраля комендант генерал Бруни сжег часть форштадта[84].

Гарнизон Шпапдау состоял из одного французского батальона — 530 чел., 129-го линейного батальона, составленного из голландцев и испанцев, — 500 чел., поляков около 1800 чел., трех артиллерийских рот (всего 260 чел.) и фурштадта[85]— 50 чел.

После занятия Берлина русскими войсками, 3 марта для обложения Шпандау отравился небольшой отряд генерал-майора Гельфрейха. А 20 марта блокада была поручена генерал-майору Тюмену с 1800 солдатами и офицерами, который, сменив Гельфрейха, оставил при своем отряде из русских войск только 400 человек кавалерии с одной легкой батареей под началом генерал-майора Загряжского. А генерал Гельфрейх немедленно двинулся на присоединение к главным силам графа Витгенштейна.

Поручение, данное генералу Тюмену, было очень сложным: ему надо было вести осаду крепости, окруженной водой и болотами и обороняемой превосходящими силами. Большие трудности вызывало сохранение связи между частями войск, разделенными реками Гавелем и Шпрее, а также обширными болотами. Для этого были сооружены два моста на Гавеле — один выше, а другой ниже цитадели, и устроена паромная переправа через реку Шпрсе. Но сели для обеспечения от неприятельских вылазок следовало построить мосты не ближе 4―5 тысяч шагов (2850―3550 м) от цитадели, то посты осадного отряда занимали пространство около 20 верст и для поддержания какой-либо части войск другой ближайшей к ней приходилось делать передвижения не менее полумили (до четырех верст).

23 марта (4 апреля) к отряду прибыли восемь 12-фн русских осадных пушек и неустановленное число единорогов. К вечеру 27 марта прибыли, наконец, четыре немецкие 10-фн гаубицы.

И вот 28 марта впервые была начата бомбардировка крепости.

30 марта прибыли из Берлина отлитые там шесть 50-фн мортир. Но снарядов для них не было, также недоставало снарядов и для единорогов.

1 апреля была заключена конвенция с комендантом цитадели, который обязался: во-первых, очистить 15 апреля город и отвести войска в цитадель; во-вторых, признать город нейтральным. На основании этого условия осаждающие не должны были вести атаки, а осажденные — делать вылазки на стороне цитадели, обращенной к городу.

4 (16) апреля офицер, посланный с донесением о заключении конвенции к графу Витгенштейну, возвратился с приказанием немедленно начать бомбардировку цитадели. А между тем пришел парк со снарядами для навесной стрельбы, и в ночь на 5 апреля были заложены три батареи, каждая на две 50-фн мортиры, со стороны Ораниенбурга, за небольшой высотой Шилербергом, в тысяче шагов (около 700 м) от цитадели.

В 7 часов утра 5 апреля началась бомбардировка крепости, длившаяся сутки, за которые в цитадель было выпущено 380 бомб. Следующей ночью была построена еще одна батарея на четыре 10-фн мортиры, со стороны Рюлебена между бастионами Короля и Королевы, для анфилирования куртины. А утром 6 апреля вместе с траншеей, проложенной вдоль Герцовской рощи, была сооружена гаубичная батарея на дороге, ведшей к лесной страже.

С самого утра 6 апреля началась стрельба со всех батарей, вызвавшая несколько пожаров в цитадели. В полдень от попадания ядра взорвался пороховой погреб, а также была разрушена часть бастиона Королевы. Образовалась большая брешь, и гарнизон, ожидавший взрыва большого порохового погреба под горевшей юлиевской башней, пришел в смятение и ужас. Если бы осаждавшие тогда пошли на штурм, то, без сомнения, овладели бы цитаделью. Но они пропустили этот благоприятный для них момент, не заметив образовавшейся бреши.

В ночь на 7 апреля со стороны Рюлебена была построена еще одна батарея на три единорога, соединенная траншеей с гаубичной батареей, а со стороны Шилерберга поставлено еще две гаубицы. В 7 часов утра открылся огонь со всех батарей. Тогда же была замечена брешь, и генерал Тюмен тут же потребовал от коменданта сдаться, но ответа не получил. На следующий день рекогносцировка бреши убедила осаждавших в том, что значительная часть вала обрушилась в ров, а боны на Гавеле у бранденбургского моста были разорваны. Противник тогда еще занимал наружные пристройки, и потому брешь, случайно образовавшаяся от взрыва, не представляла осаждавшему той выгоды, какую доставляет брешь, пробитая по взятии наружных укреплений и по достижении гласиса. Но, несмотря на это, генерал Тюмень, надеясь воспользоваться смятением гарнизона, решился штурмовать цитадель.