Князь государственной безопасности - Кирилл Поповкин

такой спокойный? —поймав мой вопросительный взгляд, она пояснила, отведя глаза, — Я не горжусь тем… что со мной было часа полтора назад, но не понимаю, почему ты, Стас, так легко воспринимаешь окружающее.

Сначала я хотел отшутиться, но увидев выражение лица Арлетт, передумал. Для неё мой ответ был важен, и я даже понимал почему. Ну что ж…

— К сожалению, мой способ тебе не поможет, — вздохнул я, — Видишь ли, мой малый исток, как и у любого верного солдата Империи, завязан на доступе к Псио — особому экстрасенсорному полю, которое мы используем для обмена информацией и защиты от чужого воздействия на наш разум. Я, например, предпочитаю использовать его для внушения эмоций-приказов, вынуждающих людей без защиты от ментального воздействия эти приказы исполнять.

— Но как защита разума защищает от естественных эмоций?

Я улыбнулся:

— Потому что никакие эмоции на самом деле не являются естественными. Понимая, что страх, гнев, ярость и прочее возникают лишь под действием гормонов в нашей крови, я могу отсечь эти действия и подавить их при творческом использовании этого истока.

— Что ты имеешь в виду под «творческим использованием» — Арлетт даже остановилась на секунду, — Исток это лишь исток, разве нет? Ты получаешь возможность зажигать огонь на пальце, какое тут творчество? Температурой манипулировать?

— Ты привела хороший пример. Ведь на самом деле, получая возможность зажигать огонь на пальце, ты не создаёшь огонь, точнее — огонь который ты создаёшь это не тот же огонь, который горел на пальце неолитического шамана, — пришла пора мне ловить удивлённый взгляд спутницы и пускаться в разъяснение, — Ну, тот шаман не знал ничего о газе, который может гореть, о температурах горения и состоянии вещества, поэтому в его руке горящий огонь был всегда огнём. Зато сейчас мы понимаем процесс перехода из состояния в состояние и знаем о плазме, например.

— Ты хочешь сказать, что реальность с тех пор изменилась? Что тогда не было плазмы?

— Не совсем, всё-таки сознание не до конца определяет бытие. Скорее… — теперь уже я замер посреди коридора, подбирая нужные слова, — Скажем так, в вашем мире, Арлетт, истоки рассматривают как простой инструмент. А в том, который я покинул, из-за ограниченности в использовании и доступе к истокам, мы использовали их гораздо более творчески, чем вы. Поэтому, например, я могу использовать псио вместе со своим наследственным истоком для того, чтобы «отсекать» опасные или лишние эмоции.

— Ты можешь «отсекать» нематериальные абстракции, такие как эмоции? — уточнила Арлетт.

«Чёрт, слишком много сказал».

— Это всего лишь подбор слов. Не забывай, что исток определяет мышление и мне привычно смотреть на вещи с перспективы разделения и соединения. В конце концов, так уж я мыслю. А вот и конец этой зоны, — заметил я, предвосхищая новый вопрос, — пойдём, нам не так уж далеко осталось идти. Только…

— Не говорить без нужды, я помню.

С этими словами я вышел на балкон и спрыгнул на насыпь, по которой предстояло спускаться. Арлетт следовала за мной в молчании, видимо обдумывая услышанное.

* * *

Идти здесь было легче, чем с той стороны крепости, откуда я пришёл. Может быть, это было из-за того, что до линии соприкосновения были дальше? Хотя, с другой стороны, здесь тоже виднелись линии разнонаправленной эшелонированной обороны, а далеко впереди, километрах в десяти от нас высилась артиллерийская крепость, близняшка той, которую мы только что покинули.

Местные траншеи и окопы уже походили на ближайший тыл, а не на линию соприкосновения: нам встречались стоявшие в траншеях артиллерийские установки, небольшие укреплённые здания, служившие чем-то вроде ремонтных цехов и прочие элементы военной инфраструктуры. Причём, судя по глубине укреплений и разветвлённости сетей снабжения, складывалось очень странное ощущение, словно…

— Эта линия окопов тут что, несколько месяцев стояла? — произнёс я, глядя на железнодорожный терминал, крыши и краны которого показались из-за очередной сопки.

— Около года, — заметила подошедшая Арлетт. Брюнетка, не обладавшая моим чутьём на опасность, зато вооруженная дальнобойной винтовкой, старалась держаться на несколько шагов позади, — Верденская битва длилась триста тридцать дней. Победителей не было.

— Битва с применением магии длилась почти год? — я покачал головой, — В таком случае, я не удивляюсь тому, что победителей не было. Я скорее удивляюсь тому, что последствия ограничились относительно небольшой зоной отчуждения.

— Почему?

Я нахмурился. Трудно объяснить такие тонкости человеку, не погружённому в детали магической теории. Впрочем, я никогда не боялся трудностей, да и долгий разговор отвлечёт девушку от размышлений о нашем положении.

— Магия не исчезает бесследно, когда ты используешь заклятье. На самом деле, чтобы вернуться в нормальную ткань реальности после использование простого огненного касание, — я зажёг на пальце огонёк, воспользовавшись предоставленными трофейным мечом силами, — материи нужны часы. После разрывного огненного шара — дни и так далее. Чем менее естественно явление, вызванное магом, тем больше времени нужно природе чтобы прийти в норму. Именно поэтому сильная магия в моём мире обычно носила черты природных явлений: штормы существуют в реальном мире, и перенаправить или ускорить образование имеющегося куда лучше, чем создавать аналогичное по разрушительности синтетическое заклятье. Сложнее, требует большего мастерства и таланта, а также соблюдения определённых условий, но всё же несравненно лучше. Потому что последствия для ткани реальности от перенаправленного шторма куда быстрее рассасываются. С другой стороны, когда используется огромное количество синтетических заклятий, эти последствия могут не успеть уйти, прежде чем наступят последствия следующего заклятия. Они будут наслаиваться одно на другое, всё больше и больше искажая реальность и… — я многозначительно обвёл мёртвые траншеи взмахом руки, — Результат ты видишь.

Арлетт кивнула как зачарованная и замолчала. Мы пошли дальше и прошли ещё метров двести, прежде чем брюнетка спросила:

— Но если сильная магия опасна такими последствиями, то зачем её вообще изучать? Использовать ведь не выйдет.

— Такого я не говорил… Осторожно, мне не нравятся эти пузыри, давай поверху, — я подал девушке руку и мы обошли опасное место по более высокому яруса каскадной траншеи, после чего я продолжил,