Вурдалак - Майкл Слэйд

Нику Уайту, судебному патологу больницы Лайонс-Гейт, удалось в тот день извлечь из ванны пентхауса лишь четыре фунта желтого жира, плававшего на поверхности кислоты, и два граненых камешка величиной с вишню.

По результатам химического анализа, проведенного в лаборатории патологии, желтый жир был признан человеческим. Но отстой есть отстой, и окисленные липиды человека качественно идентичны окисленным липидам кошки или собаки. В основе тонкого и сложного иммунохимического метода, применяемого для установления видовой принадлежности тканей, крови или биологических жидкостей, лежит распознавание специфических белков плазмы. К несчастью, в отстое их не бывает.

Зато камни величиной с вишню оказались подлинным сокровищем. Химический анализ показал, что они представляют собой уплотненные конгломераты желчного песка, покрытые холестерином — веществом, родственным жирам. Именно холестериновая оболочка предохранила желчные камни от растворения в кислоте, и они осели на дно ванны. Уайт в своей практике много раз сталкивался с подобными образованиями. Если желчный камень один, он всегда круг-лый или каплевидный, как сам орган, где он образуется. Но если камней несколько, то вследствие постоянного трения друг о друга они приобретают многогранную поверхность.

Поскольку холестериновая оболочка — это защитный кокон липидной природы, под ней сохраняются следы белков, входивших в состав растворенных кислотой тканей, своего рода иммунохимические «отпечатки пальцев». По ним Ник Уайт сумел точно установить видовую принадлежность осадка, найденного в ванне.

От того, кто принял кислотную ванну, осталось немного маслянистой слизи и два желчных камня.

Ванкувер. Британская Колумбия

18 : 10

Рэй Хенглер подъехал к дому и заглушил мотор.

Запирая дверцу, он уловил какое-то движение в темноте.

Пальцы Хенглера сомкнулись на рукоятке полуавтоматического пистолета, но в висок ему уперся ствол револьвера тридцать восьмого калибра.

— Ты арестован, а нет — заказывай гроб, — процедил Чандлер.

Англия, Лондон

Вторник, 21 января. 1: 40

Из стереопроигрывателя доносился «Полуночный бродяга» «Стоунов» из альбома «Let It Bleed».

Открытая дверь — зеркало По — отражала рассыпанные по полу подвала конверты рок-альбомов: Элис Купер, «Айрон Мэйден», «Твистед Систер», «Грим Рипер», «Мотли Крю»…

За дверью начинался потайной ход, ведущий в лондонскую канализацию. В тридцати футах от подвала он открывался в склеп — древний, давно заброшенный, наполовину замурованный кирпичом. Посреди склепа по кругу выстроились десять рам для просушки оленьих шкур. На них вниз головой висели нагие трупы жертв Вурдалака.

В центре круга стояла глиняная статуэтка, изображавшая языческое чудовище с осьминожьей головой и спутанным лесом щупалец на бесформенном лице.

Вурдалак с горящими глазами сидел на корточках перед идолом и зачарованно бормотал нараспев слова тарабарского ритуала: «Ф’нглой мглу ‘наф Ктулху Р'лайх уга ‘нагл фхтагн».

3: 21

Это стоит пятьдесят пенсов. Столько берут с любителей подглядеть украдкой.

Где? На Уордор-стрит, на Раперт-стрит, на Тизбери-Корт.

Здесь торгуют сексом.

Днем Сохо походит на огромный рынок: на его улочках бурлит и волнуется толпа, почти целиком состоящая из покупателей и мелких служащих, повсюду — лотки, лотки, лотки. Уличные торговцы в кожаных фартуках искушают прохожих бесконечным разнообразием свежих фруктов и овощей, от которых ломятся тележки. Из лавчонок, оттесненных лотками на второй план, пахнет рыбой и хорошо провяленной дичью. Продавцы без умолку предлагают: «Попробуйте, возьмите на пробу, угощайтесь!» — а в урнах, выискивая объедки, роются бродяги. Воздух пропитан жирными запахами бифбургеров, хот-догов и кебаба.

Купить в Сохо «клубничку» можно и днем, но в полной мере торговля сексом расцветает с заходом солнца. Ведь вечером под всеми красными фонарями Сохо гремит ти-рексовская «Жаркая любовь», а кричащий неон над баром «Рэймонд-ревю», провозглашая его «Международным центром эротических развлечений», обещает «три представления в вечер, кроме воскресений». Ведь в магазине, где королевский адвокат Эдвин Чалмерс покупал подарки своей любовнице Молли, торгуют французским кружевным бельем, более чем легкомысленными бюстгальтерами, забавными, вызывающе-кокетливыми коротенькими трусиками с треугольным вырезом спереди и даже сестринской формой в комплекте с клизмой, обложки в витринах книжных лавок пестреют темными квадратиками, наклеенными вместо фиговых листков, а из залов игровых автоматов несется оглушительный шум и звон.

К десяти часам вечера улицы Сохо заполоняют девицы легкого поведения, и охота на клиента идет полным ходом. Лондонское движение, и без того далекое от стремительного, почти замирает — водители едут по настоящей выставке глубоких декольте и обтянутых джинсами бедер. Жрицы продажной любви дежурят в переулках и принимают соблазнительные позы в дверных проемах. Ярко-алые губы шепчут: «Я о-очень гадкая, идем со мной!» Желающие могут выбирать между блондинкой с «конским хвостом», негритяночкой, которая, подмигивая, посасывает большой палец, и рыжей в кожаных шортах, сетчатых чулках и туфлях на шпильках. Десять фунтов за полчаса. Двадцать за час.

Но сейчас, в пятом часу утра, Сохо сворачивал торговлю.

Переулок за стрип-клубом, ответвление узенькой улочки, заканчивался тупиком. Из двери служебного входа появились стриптизеры, женщина и мужчина, оба немые от рождения — кузены родом из Дании, высокие, статные, с золотистыми волосами и голубыми глазами. Шесть дней в неделю, трижды в ночь, они изображали на крошечной сцене акт любви.

Ночь была ненастная, переулок — темный, только у черного хода клуба горела одинокая лампочка. От нее на асфальт ложился пятнадцатифутовый полукруг бледного света, но он не захватывал канализационный люк, скрытый в темноте у самой его границы.

Немые задержались под лампочкой, замелькали руки. По Уордор-стрит проехала машина; шум мотора эхом разнесся по переулку и затих. Короткий «разговор» закончился. Стриптизеры отправились домой.

Открытый канализационный люк притаился на полпути от дверей клуба к улице. Датчанин не заметил ни зияющего провала, ни торчащего чуть ниже уровня мостовой заостренного колышка, какими вьетконговцы уснащали дно ям-ловушек.

Левая нога немого провалилась в канализационный колодец, правая поскользнулась, поехала. Он сильно ударился копчиком и растянулся на земле, открыл рот, но вместо крика боли оттуда вырвалось лишь тихое хныканье. Женщина присела на корточки, чтобы помочь брату, не подозревая, что нож, вонзенный тому между ног, кромсает кишечник и проникает в желудок. Насаженный на лезвие, как на вертел, молодой человек забился, точно рыба, вытащенная из воды.