Возвращение царя обезьян - Андрей Олегович Белянин

тебе, женщина, почему этот редкий чай назвали его именем?

Ольга отрицательно помотала головой, и Чжу Бацзе аж прихрюкнул от удовольствия, предвкушая возможность посплетничать.

– Открой же свой слух, желтоволосая женщина с кожей белой, словно фарфор в нужнике дворца самого Нефритового…

– Короче… – перебила его блондинка.

– …Дело было так, – продолжил демон-свинья. – Однажды, придя в одно горное селение, царь обезьян узнал, что у него умер сын.

– У него есть сын?! В смысле был сын? – напряглась девушка.

– Не перебивай же меня, нетерпеливая женщина, если хочешь узнать историю, а не сочинить её заново, – проворчал Чжу Бацзе. – Расстроенный таким печальным известием, Великий Мудрец лёг там же, где стоял, и в одночасье умер от горя.

– Ага, это типа как Атос в «Десять лет спустя», – покивала Ольга. – Но… в смысле умер? Он же живой!

На лету тигр клацнул огромными клыками, поймав неудачно встретившуюся в небе утку, и сразу же проглотил её, «порадовав» пассажиров громкой отрыжкой. Девушка поморщилась.

– Ну фу же! Неужели нельзя следить за собой?

– Отрыжка после вкусного обеда – похвала для повара! – наставительно сообщил Чжу Бацзе. – Поскольку птица – дитя природы, то своей громкой отрыжкой тигриный бог благодарит самого прародителя всего живого Пань-гу! Разве ты считаешь, что отец мира Пань-гу недостоин благодарности, неразумная женщина?

– Ой, всё! – сдалась Ольга. – Всё с вами ясно. Давай лучше продолжим рассказ про то, как Укун умер.

– Хорошо, перебивающая и не умеющая слушать поучительные истории северная женщина, – охотно вернулся к предыдущей теме демон-свинья. – Обитатели горного селения очень горевали по Великому Мудрецу, тут же похоронили его, предав земле, и всю ночь оплакивали его смерть. А утром Сунь Укун внезапно появился среди них и сказал: «Хи-хи-хи!» Люди удивились и испугались, думая, что он стал страшным демоном, восставшим, чтобы лишить их жизни. Однако царь обезьян успокоил их, объяснив, что пошутил, на самом деле он вовсе не умирал и сын его не умирал, да и нет у него никакого сына. И вновь сказал: «Хи-хи-хи!» А на месте его фальшивой могилы выросли длинные листья чая, вкуснее и благороднее которого не знала Поднебесная. Вот именно эти листья люди и назвали Тай Пин Хоу Куй. Может оказаться, что теперь драгоценный чай вырастет и под тем деревом в Индии, где наш брат был якобы убит полоумным Аша.

– Э-э… То есть он пошутил?

Чжу Бацзе важно кивнул.

– Но это же тупой прикол! – возмутилась девушка. – Нет, я понимаю, что в Индии это был такой тактический ход, чтобы победить демона. Но вот так просто пошутить над людьми?! Да разве такими вещами шутят?! И тема сына не раскрыта. Укун!!!

Царь обезьян, сделав тройное сальто, уселся рядом с ней на широкой спине тигриного бога. Между ними лежала, свисая с тигриной спины, собака. Тяньгоу приняла нормальный вид, отказавшись от гиенообразного облика, но ей всё равно связали лапы. Ослабленная, наполовину расплющенная, тем не менее она уже начала подавать признаки жизни – Великий Мудрец не мог не заметить, как дёрнулся её чувствительный нос и как она стрижёт ушами.

– Ты звала меня, Аолия?

– Звала, звала! Иди сюда, у меня к тебе парочка неудобных вопросов.

– Брат Бацзе, почему эта женщина говорит со мной, как судебный чиновник лин-ши, перед тем как побить меня палками? Что ты ей сказал? – спросил Укун, на всякий случай отодвигаясь подальше, в сторону тощего демона.

Нервный Ша Уцзин толкнул его локтем, требуя, чтобы он не пинался. Царь обезьян как бы между делом притянул к себе собаку, создавая из неё живой щит.

– Он рассказал мне твою тупую шутку насчёт сына, – холодно ответила Ольга.

– Ах, эту шутку… Хи-хи-хи… – Укун улыбнулся во весь рот, но блондинка в ответ улыбаться явно не собиралась.

– Кроме того, что это тупая и безнравственная шутка, Укун, – продолжила она, глубоко вдохнув, – я считаю, что ты обязан был предупредить меня о наличии у тебя ребёнка. Ребёнок – это не шутки! Ты не имел права жениться на мне, не уведомив меня о таком серьёзном аспекте, как…

– Нет у меня никакого сына! – перебил её царь обезьян. – Ты, как всегда, слушала, но не слышала и потому не смогла понять, что говорил тебе мой свинорылый брат. – Он метнул гневный взгляд в сторону Чжу Бацзе, и девушка ощутила, как демон-свинья напряжённо заёрзал. – Это. Была. Шутка. Хи. Хи. Хи. Я бездетен!

– Ну тогда это максимально тупая шутка!

– Ты уже говорила об этом, женщина, я услышал тебя.

– Ты хоть понимаешь, что шутить на тему гибели детей и своей собственной смерти – безнравственно? Ты обманщик! Ты подло обманул людей, играл с их чувствами, заставил их оплакивать тебя! Ради тупой шутки! Оборжаться, да?

Они влетели в облако и пару минут молчали, пролетая сквозь плотный слой водяных капель, завязших в белом водяном паре.

– Нет у него детей? Ха! – внезапно включился Ша Уцзин, когда они вылетели из облака и увидели солнце, заливающее горы закатными лучами. – Только такая чужеземная дура может в это поверить.

– Заткнись, – сквозь зубы попросил Великий Мудрец, но худощавый демон уже повернулся к ним, улыбаясь Ольге безумной улыбкой маньяка.

– Сам заткнись, обезьяна, – огрызнулся он и вновь обратился к девушке: – Знаешь ли ты, что весь Тибет – его дети?

– Это как?

Сунь Укун надулся, скрестив руки на груди. Ветер развевал его жёсткие волосы, приходящая в себя собака поскуливала, а их летающий тигр поднимался всё выше и выше.

– Отправился как-то наш умник на Тибет учиться уму-разуму к одному святому ламе… как там звали этого старого дурака?

– Авалокитешвара, – пробурчал Укун.

– Чему там этот старик его учил, кроме как сидеть и бездельничать, неизвестно. Но однажды мимо проходила местная горная ведьма. И так как наш братец был самым красавцем среди уродов, влюбилась в него и начала домогаться.

Чжу Бацзе радостно закивал и вмешался в рассказ:

– Сунь Укун повёл себя благородно и отказал ведьме.

– Я хотел стать бодхисатвой! – пояснил Великий Мудрец.

– Да куда тебе! – усмехнувшись, продолжил Ша Уцзин. – Горная ведьма мало того что обладала дурным вкусом, так ещё и славилась огромным, неудовлетворённым желанием. Может, не знала ласк за сколько-то тысяч лет, может, просто с обезьяной у неё ни разу не было. Полезла она к нашему братцу снова. Стишки позорные читать ему начала…

Тощий демон приподнял голову, закрыл глаза и продекламировал:

Прекрасный Сунь Укун, молю, услышь меня!

Я ведьма, бес, урод, но вся горю, любя!

Дрожа от похоти, возлечь с тобой стремлюсь!

Меня не хочешь – с Древним Злом сольюсь!

Мы будем убивать по десять тысяч душ!

Мы будем кровь лакать из их ничтожных туш!

Мы выродим своих чудовищных детей,

И превратится Бод[2] в пристанище теней!

Так расцелуй мне грудь, подумав хорошо,

Я так люблю тебя! Хочу, чтоб ты вошёл…

– Стоп, стоп, подождите! – оборвала его Ольга, лицо которой расцвело красными и зелёными пятнами от злости. – Мне не хочется знать, кто там куда вошёл. Нельзя ли поближе к делу? Что там насчёт детей?

Более воспитанный демон-свинья Чжу Бацзе, успокаивающе поглаживая девушку по плечу, пояснил, что Сунь Укун пожаловался учителю на ведьму, мешающую ему достичь просветления.

Но мудрый Авалокитешвара решил, что пожертвовать каким-то там учеником-обезьяной ради спасения Тибета – очень разумный выход, и приказал Укуну стать мужем ведьмы. Естественно, от такого смешанного брака родилось шестеро странных детей – один ребёнок был похож на зверя, уродливый, дикий, второй был похож на глупого человека. Третье же дитя оказалось похоже на небожителя с золотой душой. Этому ребёнку даже не нужно было достигать просветления, ведь он был просветлённым от рождения. Три остальных ребёнка