Конец игры. Биография Роберта Фишера - Фрэнк Брейди

Генри Стокгольд, шахматист, освещавший турнир для «Ассошиэйтед Пресс», привел Бобби однажды вечером в бордель. Когда Бобби появился через час и Стокгольд его спросил, как ему там понравилось, Бобби ответил — и этот ответ цитировался впоследствии часто: «Шахматы лучше».

Тигран Петросян победил на турнире в Кюрасао-1962, одержав восемь побед и сделав девятнадцать ничьих — без поражений, набрав 17,5 очков. Советские Ефим Геллер и Пауль Керес набрали на пол-очка меньше, Бобби пришел четвертым, отстав на целых три очка от трех лидеров и на пол-очка впереди Корчного.

Бобби хотел, чтобы мир знал, что в действительности произошло на Кюрасао. Он писал: «Существовал открытый сговор между русскими [советскими] игроками. Они заранее договорились делать ничьи между собой… Они консультировались во время игры. Когда я играл с русским [советским] противником, другие русские наблюдали за партией и комментировали мои ходы достаточно громко, чтобы я их слышал».

Корчной в своих воспоминаниях о Кюрасао в «Чесс Лайф» поддержал обвинения Бобби: «Всё делалось в угоду Петросяну. Он договорился со своим другом Геллером свести все партии вничью. Они также уговорили присоединиться к их коалиции Кереса… это дало им огромное преимущество перед другими участниками».

На вопрос о том, почему Бобби не выиграл, Пал Бенко всё еще переживавший драку с ним, ответил: «Он просто не был лучшим игроком».

Самооценка Бобби получила пробоину в результате сражения на Кюрасао. Его мечта — его навязчивая идея — стать самым молодым в истории шахмат чемпионом мира ускользнула от него. Он полагал, что ему на роду написано стать чемпионом мира, но этого убеждения оказалось недостаточно. Столь раннее восхождение на самый верх международных шахмат заставило его поверить, что он станет чемпионом, но русские — как он считал, жульническим путем — доказали, что могут сдержать его устремления: и то, и другое бесило и печалило его.

Бобби теперь понял, что ничего в его судьбе не предопределено, но он не хотел молча растворяться в шахматной ночи. Он презирал советских за то, что они с ним сделали, и был убежден, что титул у него они украли. Бобби хотел, чтобы все об этом знали.

20 августа 1962 журнал «Спортс Иллюстрейтед» опубликовал j’accuse (я обвиняю — фр.) Бобби: «Русский сговор». Статья была перепечатана в Германии, Голландии, Испании, Швеции, Исландии, и даже русские шахматные журналы не стали закрывать на нее глаза. Бобби заявил, что никогда более не станет участвовать в турнирах претендентов, поскольку при действующей системе ФИДЕ победить могут только советские. Он писал: «При системе, выстроенной Federacion Internationale des Echecs… чемпионом мира всегда будет русский… Русские устроили ее таким образом». В Портороже он подтвердил — его сила выросла настолько, что он способен обыграть любого советского гроссмейстера на пути к званию чемпиона мира. Он верил, что турнирные махинации русских стали гораздо более «открытыми» в ответ на угрозу их доминации с его стороны.

Шахматные наблюдатели готовы были согласиться, что определенный сговор советских на Кюрасао имел место. Но Бобби не упомянул, что ни он, ни кто другой пока не доказал, что является реальной угрозой трем ведущим советским гроссмейстерам, так что вопрос о том, зачем русским так явно сговариваться, повис в воздухе. Профессора экономики Чарльз Моул и Джон Най опубликовали аналитическую статью под названием «Был ли сговор? Статистический анализ чемпионских шахмат, 1940-64», в которой анализировались сотни турнирных результатов, включающих советских и несоветских игроков, и сделали вывод, что с 75 % вероятностью обычно русский сговор имел место. Но следовал и дополнительный вывод: «Фишер не был достаточно силен, чтобы на его неуспех серьезно повлиял сговор в пресловутом турнире претендентов на Кюрасао в 1962 году».

Если отставить Кюрасао в сторону, то реальной причиной того, почему советские всегда были среди победителей, следует признать то обстоятельство, что они превосходили остальные страны по числу участников по причине популярности игры на родине и поддержки со стороны государства. В Советском Союзе было больше элитных игроков, чем в любых других трех странах вместе взятых. И пока этот дисбаланс не исчезнет — а при существующей системе «воспитания» он только увеличивался — два-три русских всегда выйдут из межзонального в турнир претендентов, а один-два туда попадут по посеву. Это создавало возможность русским — при желании — становиться «одной командой» и делало неизбежными обвинения, подобные выдвинутым Бобби, что никто с Запада не может стать чемпионом мира при существующей системе ФИДЕ.

Возможно, бескомпромиссная статья Бобби в «Спортс Иллюстрейтед» так впечатлила советских и весь остальной мир, что ФИДЕ пошла на решительный шаг: систему кардинально изменили. С этого момента старая система отбрасывалась — между претендентами будут проводиться матчи из 10–12 партий с выбыванием.

Остался без ответа вопрос: действительно ли Бобби Фишер никогда более не станет участвовать в борьбе за титул чемпиона мира и его мечта останется нереализованной. Некоторые недоумевали: Может быть, он вообще бросит шахматы?

Ответ последовал очень скоро.

На борту океанского лайнера «Нью-Амстердам» 19-летний Бобби Фишер на обед в ресторан первого класса приходил хотя и не в смокинге, но одетым предельно консервативно — синий сержевый костюм, белая рубашка и темный галстук. Забывая, что еще совсем недавно стильная одежда его, мягко сказать, не отличала, Бобби приходил в ужас, свойственный самодовольным нуворишам, когда кто-либо появлялся в обеденном зале в слаксах и кедах.

Во время девятидневного путешествия из Нью-Йорка в Роттердам в сентябре 1962 года он спал как можно больше, играл в различные игры и отдыхал на верхней палубе, вдыхая бодрящий морской воздух. Путешествие оплачивалось из 5.000 долларов гонорара за участие в составе сборной США на олимпиаде в Варне, Болгария. По трем причинам он избрал морской путь, а не воздушный, через Атлантику: он хотел увидеть и испытать, как путешествуют «аристократы», ему хотелось отдохнуть и побыть одному, и он начинал бояться — некоторые могли бы подумать, параноидально — что советские, дабы защитить национальную шахматную честь и избавиться от угрозы их гегемонии, могли что-то сделать с самолетом, в котором он полетит.

Обличительная статья Бобби о жульническом поведении советских обсуждалась во всем мире, и шахматные руководители в России пришли в ярость. Вследствие этого Бобби начал верить, что они способны убить его, «повредив мотор самолета».

Предвкушение игры против чемпиона мира Михаила Ботвинника впервые в жизни было столь сильным, что отлетали прочь мысли о неудобствах проживания — до него доходили такие слухи — на не самом комфортном морском курорте на Черном море под названием «Золотые Пески».

Михаилу Моисеевичу Ботвиннику из Ленинграда был 51 год, и он признавался многими одним из сильнейших шахматистов всех времен. Трижды чемпион мира, он обыгрывал Александра Алехина, Хосе Капабланку, Макса Эйве и Эмануила Ласкера среди прочих сильнейших шахматистов, и являлся живой легендой. Но, как ни удивительно, несмотря на опыт, он испытывал опасения перед первой партией против Фишера. Русский, понятно, знал «Партию века» Бобби, о его практически безупречном выступлении в Бледе, ошеломляющем успехе в Стокгольме. Но имелся и еще один фактор, заставлявший нервничать: он считал Фишера врагом Советского государства из-за обвинений, выдвинутых 19-летним американцем после Кюрасао.