Информатор - Джон Гришэм

Кэппел достал из своего чемоданчика лэптоп и водрузил его на буфетную стойку. В новом кондоминиуме негде было присесть, там еще пахло свежей краской.

– Есть две видеозаписи, – начал он. – Первую мы добыли, наконец, сегодня днем. Мы почти не сомневаемся, что полиция Фоли, Алабама, прислала ее еще на прошлой неделе, но Гритт ее то ли припрятал, то ли потерял. Она никак не запротоколирована. Вот она.

Вождь пощелкал по клавиатуре, Дьюбоз подошел ближе. Пока на мониторе происходил угон «додж-рама» со стоянки в Фоли, Дьюбоз молчал. Когда запись кончилась, он скомандовал:

– Еще раз.

Они посмотрели запись еще раз.

– Что тебе известно? – спросил Дьюбоз.

– «Хонда» принадлежит некоему Берлу Мунгеру. Ему позвонили, он исчез. Что ты о нем знаешь?

Дьюбоз прошелся по комнате.

– Ничего. Контракт есть контракт. Нам понадобился угнанный пикап, Мунгер не из наших, он независимый исполнитель и ничего не знает.

– Но он обратился к кому-то, передав машину и взяв деньги. Теперь ему есть что рассказать.

– Правильно. Полагаю, ему было сказано исчезнуть и не высовываться.

– Так и есть. А кто второй, угнавший «додж-рам»?

– Понятия не имею. Человек Мунгера, наверное. Мы не знаем этих людей. Мы заплатили за угнанный пикап, вот и все. – Дьюбоз вернулся к стойке и уставился на монитор. – Посмотрим второе видео.

Вождь включил видео Фрога. Дьюбоз, глядя на монитор, сначала с омерзением покачал головой, потом выругался.

– Кретин, кретин, кретин… – пробормотал он.

– Похоже, ты их знаешь?

– Да.

– Парень с разбитым носом сидел за рулем «доджа» во время аварии?

– Вот дерьмо!

– Полагаю, это значит «да». Знаешь, Вонн, мне не нравятся эти секреты. Ты устраиваешь все это на нашей территории, а я не в курсе. Я не прошусь к тебе в партнеры, но так уж случилось, что нас водой не разольешь. Если в системе протечка, я должен об этом знать.

Дьюбоз опять зашагал, кусая себе ноготь. При всем его старании сохранить хладнокровие назревал взрыв.

– Что ты хочешь узнать? – прорычал он.

– Кто он, парень с разбитым носом? И как тебя угораздило связаться с такими глупцами? Они останавливаются поздно вечером перед лавкой, и не в тени, а перед самым входом, как будто специально позируют для камеры наблюдения. И пожалуйста, вот они, фотографии твоих людей, провернувших крупное дело.

– Ну да, они тупицы. Кто видел запись номер два?

– Я, ты, Билли, Фрог, шериф Пикетт и Гритт.

– Как я погляжу, все не так плохо?

– Может быть. Хотя меня тревожит Гритт. Он лгал про первое видео – дескать, ничего о нем не знает, хотя копы из Фоли заверили Билли, что переслали его еще неделю назад. Гритт что-то замышляет, к тому же он остался без кресла и бесится. Не удивлюсь, если он припрятал копии обеих записей. Я пытался с ним потолковать, но из этого ничего не вышло.

– Кем он себя возомнил?

– Ты ведь помнишь, мне пришлось его уволить. Ты сам так решил. Мы должны были от него избавиться, чтобы контролировать расследование. КПДС что-то вынюхивает, что-то подозревает. Вдруг они обратятся к ФБР? Гритт никогда не играл в нашей команде. Надо было еще раньше дать ему пинка.

– Значит, так… – Дьюбоз уставился через раздвижные двери в темноту. – Слушай. Ты назначаешь Гритту встречу и вправляешь ему мозги: пора ему понять, что он играет с огнем. Ему что, надоела резервация? Пора натянуть поводья.

– Не нравится мне такая метафора.

Дьюбоз развернулся и подскочил к вождю с таким видом, словно собирался отвесить ему оплеуху. У него горели глаза, взрыв назрел.

– Мне плевать, что тебе нравится, а что нет. Нам что же, пойти ко дну из-за того, что Гритт потерял работу и расстроился? Растолкуй ему, с кем он имеет дело. У него жена и трое детей, он живет припеваючи, даже когда не наряжается в форму констебля. Пусть одумается. Не вовремя он закусил удила. Если попробует открыть рот, если достанет из тайника спрятанное – и ему несдобровать. Понял?

– Я не причиню вреда своему собрату.

– Тебе и не придется. Ты не понимаешь, что такое испуг, вождь. А я на этом собаку съел. Ничего так не люблю, как пугать! Гритту придется это понять. Если я утону, то утащу с собой и тебя, и много кого еще. Только этому не бывать. Твое дело – убедить Гритта заткнуться и встать по стойке смирно. Сделаешь это – все будет хорошо.

Вождь закрыл свой лэптоп.

– А как же шериф Пикетт?

– Он не имеет отношения к следствию. А ты имеешь. Пусть радуется, что у него одной заботой меньше. Если надо, я разберусь с шерифом. А ты разберись с Гриттом. Убедись, что Мунгер не всплывет. Успокой ребят в Фоли. Ничего, это не буря, а так, легкое волнение, мы справимся.

– Парень с разбитым носом?..

– К завтрашнему полудню он будет уже в тысяче миль отсюда. Предоставь его мне.

Лейси уже работала полный рабочий день. Ее возвращение подняло коллегам настроение, но отсутствие Хьюго оставалось зияющей раной. Она и Гейсмар не распространялись о подробностях, но никто не сомневался, что его гибель была не просто трагической случайностью. В Комиссии работало слишком мало народу, чтобы можно было закрыть глаза на загадочную смерть одного из своих. Раньше никто в КПДС не считал свою работу опасной.

Лейси еще не обрела прежней подвижности и завязывала голову разнообразными шарфами, пусть из самых модных коллекций, но все равно ее присутствие всех радовало и вдохновляло. К ней возвращались силы, она уже была готова к упорному труду.

Через два дня после вручения Клаудии Макдоувер исковой жалобы Лейси позвонил Эдгар Килбру. Даже по телефону его голос звучал напыщенно.

– Знаете, мисс Штольц, – начал он, – чем больше я изучаю эту жалобу, тем сильнее ужасаюсь. Она совершенно беспочвенна, и я поражен, что КПДС умудрилась ее принять.

– Вы уже это говорили, – спокойно парировала Лейси. – Не возражаете, если наш разговор будет записываться?

– Мне плевать, валяйте.

Лейси нажала на своем телефоне клавишу «запись» и спросила:

– Чем я могу быть вам полезна?

– Отвергнете эту чертову жалобу – вот и вся польза! А Грегу Майерсу можете передать: он теперь лет на десять застрянет в судах, ему придется ответить за клевету.

– Обязательно передам. Уверена, мистер Майерс понимает, что его жалоба не имеет никакого отношения к клевете, так как не предана огласке.

– Мы позаботимся, чтобы огласки не было. Я решил не ходатайствовать об отмене разбирательства, чтобы не привлекать к делу внимания. В вашей Комиссии пять членов, пять политических назначенцев, губернаторских подлиз, чьему умению хранить секреты я нисколько не доверяю, как не доверяю там у вас кому-либо вообще. Тут требуется максимальная тишина. Вы понимаете, мисс Штольц?