Бизнес большого ринга - Валерий Львович Штейнбах

надоедать, и место идиотской «горластости» заняла религиозная секта как средство рекламы.

Но, думается, что это не единственный довод.

— Я отдал бы за него жизнь! — говорит Клей о могущественном предводителе «Черных мусульман», о главе секты, 84-летнем Эльяхе Мохаммеде. Он провозглашен «последним посланником аллаха, властителем всех черных народов на земле», и не только Клей, но и все приверженцы Эльяха Мохаммеда присягают ему в безоговорочном повиновении. Парадоксальным кажется тот факт, что Эльях Мохаммед является самым рьяным противником бокса. Когда журналисты спрашивают его мнение об этом виде спорта (а это с тех пор, как Клей вступил в секту, бывает довольно часто), этот старый человек с загадочным, властным восточным лицом, помолчав несколько минут, осуждающе говорит суровым голосом:

— Бокс — это в достаточной степени небезопасный спорт. Со всех сторон. И в первую очередь с моральной стороны. Посмотрите, два человека причиняют боль друг другу, хотят оглушить один другого, и люди платят за это деньги, смотрят на это, и, когда течет кровь, все необычайно счастливы!

И это говорит глава фанатичной религиозной секты, в программе которой записано, что белых надо не только бить, но и убивать. И во время этого монолога Кассиус Клей сидит рядом с Эльяхом Мохаммедом, сидит молча, с покорно опущенной головой, слушая и не смея перечить. Он, который столько раз на ринге кричал, что он самый лучший и величайший! Да, величайший, но лишь на ринге и ни в коей мере не среди собратьев по секте. А почему?

Помните, когда у Клея кончился контракт с луисвилльским консорциумом, у него появился новый менеджер, менеджер совершенно иного типа, чем мы привыкли видеть до сих пор, менеджер, являющийся душеприказчиком, его духовным отцом. Этого менеджера, приступившего к своим обязанностям с октября 1966 года, зовут Герберт Мохаммед. Он стал менеджером Клея благодаря единственному обстоятельству: Герберт — сын вождя секты Эльяха Мохаммеда.

По воле секты в свое время Клей развязался с долголетним контрактом с консорциумом менеджеров; правильнее сказать, он не возобновил этого контракта после истечения срока его действия. Перед Клеем в то время открывалось два пути: пойти на сделку с гангстерами, то есть стать под их охрану, но и стать их игрушкой, или пойти наперекор. Первый путь традиционен — таким путем шли все чемпионы мира, второй — подобен самоубийству. И все-таки Клей выбрал второй. Но он не полез на рожон в одиночку. Когда он объявил свои условия, за его спиной стояли «Черные мусульмане».

Известный адвокат Трумэн Гибсон, близкий друг Фрэнки Карбо и Блинки Палермо, свидетельствует:

— Если бы Али не был мусульманином или членом сильной организации черных, шансы на то, что титул чемпиона в тяжелом весе выйдет из-под контроля синдиката, были бы эфемерны. Вступив в игру, «черные мусульмане» сломали гангстерам хребет.

И ныне Кассиус Клей — Мохаммед Али опутан по рукам и ногам людьми из окружения Эльяха Мохаммеда.

Кассиус Клей — сильный боец, но у него свои сны, свои заботы, своя тоска, свои идеалы. «Черные мусульмане» привлекли и ошеломили своими планами. Секта понравилась ему. Он решил, что лишь она одна может посадить его в самолет, который будет именоваться его именем — Мохаммед Али, и этот его собственный самолет полетит вокруг света, и Кассиус в нем будет чувствовать себя полномочным посланником великой черной расы, которая даст свободу всем чернокожим во всех концах земного шара.

Но это было вначале. Сейчас Клей вряд ли целиком отдается мыслям и идеям секты «Черных мусульман» — не так уж он глуп! Но ему льстит, что он является центром, вокруг которого вертится вся жизнь секты.

Своим вступлением в секту Клей впервые внес в жизнь профессионального бокса, так сказать, политический смысл. Ведь эта секта является не только религиозной, но и политической организацией.

Клей довольно часто прерывает свои интенсивные тренировочные занятия, чтобы выполнить религиозные обеты, и рад каждому случаю увидеться со своими черными братьями. Он относится к ним с большим уважением. Роль проповедника Али исполняет блестяще. Так же как раньше он исполнял роль хвастливого шалопая. Службы его редки, но каждая воспринимается с большой любовью и посещается больше, чем чья-либо другая. И молодая жена Клея, прислуживающая в секте, слушает его с большим вниманием. А послушать есть что! Говорит Клей самозабвенно, мудро, его действительно можно заслушаться. Сонни Листон в свое время сказал о нем:

— Если будет у него постоянная возможность что-либо говорить, то он пойдет ради этого аж на Северный полюс!

Может быть, это в какой-то степени объясняет его привязанность к «Черным мусульманам»? Пожалуй, это даже похоже на правду. Потому что роль, которую играл Клей целых пять лет, роль болтуна, всезнайки, хвастуна и фанфарона, настолько вошла ему в кровь, что он уже не в состоянии выйти из нее. Это, конечно, очень упрощенное объяснение привязанности Клея к «Черным мусульманам», но все предыдущие примеры льют воду на ту же мельницу. А вообще, все это является предметом исследования психолога, а наша цель — вести по возможности объективный, документальный репортаж.

В заключение рассказа о священнике в боксерских перчатках мне хотелось бы привести слова самого Клея, слова, полные скрытых подтекстов, слова, принадлежащие мужчине с динамитными кулаками и железной волей, слова, которые могут служит классическим доводом сложности и в то же время наивности и откровенной простоты того, кто сказал их:

— Буду ли однажды вечером поражен на ринге, абсолютно все равно, в каком городе и в какой стране, но утверждаю, что если когда-нибудь я действительно проиграю, знаю совершенно точно, что когда мне будет нанесено это поражение, в ту же ночь после матча я навсегда покину боксерский бизнес. Брошу все это и никогда уже больше не буду покушаться на славу и титул чемпиона. Уеду куда-нибудь, где меня никто не знает, там куплю себе дом, большой дом, женюсь и нарожаем с женой десятерых детей, причем как можно скорее, чтобы разница в возрасте между ними и мной не была слишком велика. Буду показывать им фильмы, вырезки из газет и журналов, фотографии и однажды возьму на колени своего младшего сына и скажу ему: «Твой отец был больше, чем кто-либо, высмеян и одновременно больше, чем кто бы то ни было, привлек к себе внимания, больше других его ненавидели и одновременно больше всех любили, он был самым простым и самым сложным и в то же время великим и самым скромным боксером всех времен!»

Красивые слова, не правда ли? Эти слова Клея имеют большее значение, чем все его