Девочка Рустама - Амина Асхадова

А вот Полина останется сиротой. И воспылает ко мне такой ненавистью, что я едва ли смогу не взорваться. Едва ли смогу быть спокойным.

После недолгого молчания за столом отец задумчиво переводит на меня взгляд.

— Эта девушка, Полина Ковалева. У нее есть родные?

— Один брат. Родители погибли, — коротко отвечаю я.

Отец тяжело вздыхает, хмуря брови.

— Эта девушка дорога тебе, сын? — складка пролегает между его густыми бровями.

— Я приму любое твое решение. Если ты ведешь разговор к Ковалеву, конечно.

Да, равнодушия в голосе мне не занимать. А удовлетворение во взгляде отца слаще любого пирога.

— Здесь я тебя понял. А если разговор не о Ковалеве? — уточняет он.

— Я бы хотел взять ее в жены.

Мама едва не подавилась и стремительно схватилась за бокал с водой. Я нахмурился.

— Но к каким последствиям это приведет? — бросает она эмоционально.

— Подожди, жена. Утихомирь свои чувства, — велит отец.

И строго смотрит на меня.

— Рустам, я так понимаю, что Полина была дорога тебе и раньше. В таком случае я не вижу препятствий. Так она обретет новую семью и быстрее придет в себя. К тому же, это хороший способ заставить человека молчать.

— Я не для этого…

— Я знаю, Рустам. Я привожу все плюсы и минусы. И минусов я здесь не вижу, кроме ее возможного нежелания. Но это уже твоя проблема, сын. Даю тебе время для ее решения.

Отец кивает — разговор завершен.

Я благодарю маму за стол и поздравления, а она скупо улыбается в ответ. Она привыкла. К отцу привыкла и к тому, что в жизни не всегда бывает сладко. Мы лишь стараемся уберегать ее от этого по максимуму, но от дочери непутевой не убережешь.

С полным подносом еды она покидает кухню, чтобы посмотреть, как там Карина. Сейчас за сестрой нужен глаз да глаз.

— Как продвигается операция в Волгограде? Ты точно уверен, что Булат смирится с такими действиями? — уточняю я.

На днях Давид отправился в самостоятельное плавание. На первое задание, ведь уважение и власть нужно заслужить самому. Наш Давид уехал за Дианой. Если все будет хорошо, то в Москву он вернется уже с невестой.

Если наш отец и переживал, выберется ли Давид живым из Волгограда, то прочитать это на его лице было невозможно.

Эмоции отца всегда были закрыты ото всех за дверью под железным замком. Он — скала, грозная и нечитаемая. Нерушимая. И каждый его сын хотел бы стать таким же.

— Булат смирится, — уверенно ответил отец.

И сомнений в его словах действительно нет и быть не должно.

— А как же ее замужество? Первого июня у них состоялся вечер, весь город на ушах стоит — сын Анархиста женился, такое событие, — вспоминаю я.

— Документы Дианы — не проблема, фамилия у нее все равно Шах от отца. Сделаем все чисто.

Я не одобрял. Однако, признаться отцу в своем неодобрении было равносильно смерти, но здесь не смерти я боялся. А того, чего опасается каждый сын — попасть в немилость. Тем более, если отец — влиятельный человек.

Но даже при своем низком пороге совестливости я не одобрял то, как собираются использовать девушку. Сперва Булат отдал ее своему сыну, а теперь она в руках моего брата, и неизвестно, чем это закончится. В апреле я собирался помочь Давиду жениться на Диане, но тогда она была не замужем и не принадлежала Эмину. Это иное дело. Совсем иное.

Если бы у меня отобрали Полину — я бы убил того, кто посмел это сделать. И сейчас я понимал Эмина так, как никогда раньше.

Однако, теперь в этой нечестной борьбе победит сильнейший. Главное, чтобы была цела моя семья.

— Не совсем понимаю, зачем тебе это нужно, отец, — осторожно хмурюсь, — вы с Булатом братья. Пусть и двоюродные, но вы близки.

Карина сдалась — порезала вены. А что из себя представляет Диана? Как она поведет себя, оказавшись вдали от, возможно, любимого мужчины?

Нет, для меня это огромная разница. Похищать свободную девушку и замужнюю. Я не понимал Давида, но отец явно был на его стороне.

Лишь с позволения отца творится произвол.

И поэтому свое мнение я оставлю при себе.

— После предательства никто не остается братом, сын мой. Булат обманул меня. Он сыграл со мной злую шутку, когда сперва публично пообещал свою дочь в невесты моему сыну, а затем долгие месяцы скрывал ее от нас и тянул время.

— А первого июня они устроили целое торжество на весь город, — киваю я.

— Люди спрашивают меня о том, почему мой брат не уважает меня, — усмехается Эльдар, — и затем, не дождавшись от меня ясного ответа, они теряют уважение ко мне, понимаешь, сын? Булат выставил меня несерьезным человеком. Теперь для меня это долг чести — выдать его дочь замуж за своего сына, потому что такое неуважение не прощается даже братьям.

Отец поднялся из-за стола и поблагодарил только вошедшую на кухню маму.

А затем бросил на меня взгляд и улыбнулся, прищурившись:

— Я не прощаю предательства. Только разве что во имя любви…

* * *

Я тоже поднимаюсь из-за стола и ухожу в прежде свою комнату. А затем еще долгое время прокручиваю в голове фразу отца.

Предательство во имя любви — это как? И к чему он сказал это мне?

Размышления прерывает короткая мелодия. Звонит Давид.

— Рустам, братишка! Я звоню прямо из горячей точки, чтобы поздравить старика с еще одним прожитым годом, — весело смеется он.

— Спасибо, но ты явно преувеличиваешь ценность этого дня. Лучше скажи, когда ты возвращаешься? Отец с Булатом ведут переговоры, но Эмин ни в какую не отступает.

— Я знаю. Пока безрезультатно. Эмин копает весь Волгоград. Мне не выбраться, пока Булат не даст такое распоряжение, — раздражается брат.

— Если Булат такое даст, то Эмин устроит ему войну. Эмин уже многим там заправляет, ты же понимаешь? Я думаю, что даже с Дианой тебе долго придется занимать место Анархистов — слишком хорошо его сынок вжился в роль главного.

— А ты умеешь утешать! — послышалось на том конце.

— Я лишь предупреждаю, к чему готовиться. Мы ведь думали, что Эмин ради Булата ее в жены взял, а выглядит все так, словно Диана ему дорога.

— Мне будет все равно, когда мы с Дианой окажемся в Москве. Там время есть, а здесь каждая минута на счету. Охрана охраной, а город чужой, и власти здесь нет, — чертыхается Давид.

— Кстати, как она? — меняю тему.

— Мы сейчас у нашей родственницы. Предупредил ее, чтобы она не пугалась неадекватному поведению невесты.