Сломленные крылья души - Таня Браун

различать, что происходит в салоне автомобиля, потому что в ушах громкими ударами отзывался пульс. Опять. Тот сценарий вновь и вновь проигрывается у меня в голове. Удар в левую часть машины, где сидела я. Вспышка света. Боль. В запотевшем окне машины вновь вижу сначала приближающийся, затем отдаляющийся человеческий силуэт. Виски пронзает острая боль, и я открываю глаза.

Это был сон. Всего лишь сон.

Вокруг было темно и максимально холодно. Я сидела на какой-то картонной подстилке посреди заброшенного склада или подвального помещения. Соображать удавалось с трудом. Убедившись, что мои руки не связаны, и я в полном порядке аккуратно коснулась лба.

– Черт, – пальцы с некоторым усилием нащупали запекшуюся кровь.

Тяжело сглотнув сухость во рту, я еще раз попыталась оглядеться вокруг, но ничего нового не разглядела. Тело не слушалось меня – ноги затекли, я их почти не чувствовала, пульс бешено колотился в висках, а пальцы на руках постепенно стало сводить от холода. В помещении я была одна. Тусклый свет лампочки над железной дверью иногда моргал, а на некоторое время и вовсе потухал. Или я теряла сознание, я уже ничего не понимала.

Сил не оставалось совсем. Голова тяжело оперлась об стену. Я прикрыла глаза и отключилась.

Неизвестно, сколько времени я пробыла в отключке, но мне необходимо было постараться взять себя в руки и попытаться выяснить, где меня держат. Но прислушиваться было бесполезно. Снаружи не доносилось ни единого звука. Живот скрутило от голода. Он недовольно буркнул и громко заурчал.

– Ну да, тебе бы все только поесть. Лучше бы подсказал, как, черт побери, отсюда выбраться. Полнейший дурдом.

Мне удалось подняться, придерживаясь за стену, и дойти до железной двери. Ноги еле переставлялись. Каждый шаг мне казался чем-то ужасным – мышцы успели затечь, и с особой вредностью не хотели функционировать, но я вреднее, поэтому с особым старанием я набрала в легкие побольше воздуха и все-таки дошла.

Я сглотнула немного слюны, как можно сильнее сжала руку в кулак и приготовилась звать на помощь.

– Помоги-ите! Кто-нибудь вообще слышит меня?

Кулак таранил железо так сильно, как вообще это возможно.

– Выпустите меня отсюда! –После парочки таких криков о помощи мой голос сдался и совсем сел.

– Вы меня слышите? – Я охрипла.

Пнув эту сраную дверь ногой напоследок, я на коленях добралась обратно до картонки. Натянув рукава своей кофты посильнее, я обняла себя покрепче и откинулась на холодную стену. Гипнотизировать железяку оказалось не так плохо, хоть на чем-то мне удавалось, как следует сосредоточиться.

Свет стал моргать все чаще. Теперь я сфокусировалась на нем. Прямо под ним метался маленький мотылек. Он старательно наматывал круги в тусклом освещении. Эта ночная живность явно не хотела сдаваться. Круг за кругом. И как ему еще не надоело. У меня даже начала кружиться голова. Если провести параллель со мной, то я та еще слабачка. Даже стараться особо не стала, чтобы хоть как-то обнародовать свое местонахождение. Уселась на этой жалкой подстилке и сдалась.

Кровь так медленно текла по венам, что кожа стала бледной и серой. Я собрала в кулак свою ладошку, уместив там все свое недовольство и отвращение ко всей этой ситуации, и хорошенько приложилась к бетонной стене.

– Ай! – Хрипло крикнула я, отдернув руку обратно. Костяшки пальцев парализовало дикой болью. Мне едва удавалось держаться, чтобы не захныкать и не расплакаться, как маленькому ребенку. В уголках глаз уже собрались слезы.

– Не стоит себя калечить, – дверь с жутким скрипом открылась. Я дернулась взад, чтобы ощутить опору. – Незачем портить свою нежную и молодую кожу. Такую красоту нужно беречь, пока еще не поздно, – с легкой одышкой протянул мужской голос.

В страхе я забыла, как дышать. Силуэт немного расплывался перед глазами, но я была уверена, что в дверях стоит не один человек. Тучный мужчина прошагал вперед, блеснув своей залысиной в свете тусклой лампочки. Его огромный пиджак был распахнут, а руки торчали в карманах брюк. Его лицо было таким мерзким и отвратительным, что позыв рвоты спешно подобрался к горлу. Глаза типа едва различались в этом полумраке, но они были такими же узкими и маленькими, как замочная скважина.

– Кто вы? И почему меня здесь держите?

Из-за неприятной и омерзительной рожи этого типа было сложно сохранять свой тон спокойным и холодным.

– Ну, пожалуй, я представлюсь сначала.

Даже знать твоего имени не хочется.

Мужчина откашлялся в кулак и чуть громче проверещал.

– Я Эдуард Дмитриевич. А его, – он вскинул руку чуть правее от себя. В свет вытолкнули парня. – Ты, вероятно, очень хорошо знаешь. Хотя, не настолько хорошо, как я, разумеется.

Мне пришлось сощуриться, чтобы хоть немного разглядеть того, на кого указал этот мужик. Как только мои глаза постепенно адаптировались, я смогла отличить белую, а теперь уже грязно-серую, футболку. Проскользнув взглядом чуть выше линии плеч, я опешила. Черные глаза уставились прямо на меня. Под их напором я вся сжалась и почувствовала в животе некий трепет. На секунду стало теплее, я вновь смогла почувствовать себя живой, но все кончилось так же быстро, как и началось.

В тусклом мерцающем свете стоял Богдан.

Глава 27

Правда – это бомба, которая убивает двоих: того, в кого ее бросили, и того, кто ее бросил.

Ф. Партюрье

Он выглядел совершенно здоровым. На щеке была небольшая ссадина, но и та меркла на фоне всего происходящего. Если раньше в его глазах горел адский огонек, в который я так отчаянно влюбилась, теперь там поселилась вина и нарастающая тревога. Хватаясь ногтями за бетонную стену, я поднялась на ноги. – Не сомневался в том, что я прав. Не могу не похвастаться, что я редко промахиваюсь, – противный голос разрезал тишину и эхом отразился от стен. Волоски на затылке встали дыбом. Я обняла себя крепче, уставившись на мужчину. – Итак, наверное, мне нужно все-таки обрисовать ситуацию. Михаил, – он дал команду громиле, и тот двинулся в мою сторону.

Этот парень был гораздо больше меня. Да он был огромным! Он встал чуть дальше меня, сложив руки перед собой в замок.

– Уважаемая, я надеялся, что все пройдет в более приятной обстановке, но ряд некоторых событий заставил меня пойти на крайние меры. Ваш покойный отец прямо перед своей смертью одолжил у меня некоторую сумму, и обязался ее вернуть. В связи со смертью, он не может этого сделать, поэтому автоматически данное бремя возлагается на вас – единственную выжившую.

Картинка потихоньку начинала складываться у меня в голове. Это