В ожидании дождя - Деннис Лихэйн

Передо мной расстилалось широкое болото, по поверхности которого пробегала рябь. В дюйме над ним, разделенные дощатым настилом на четыре вытянутых прямоугольника, висели белесые испарения. Майлз Ловелл ступил на одну из коротких «перекладин» деревянного креста. В центре его стоял сарайчик. Ловелл толкнул дверь и зашел внутрь.

Я прокрался к берегу, надеясь, что машина Ловелла послужит мне прикрытием на тот случай, если на том конце болота кто-то есть. Размерами сарай был не намного больше уличной туалетной кабинки; с правой стороны от двери на стене имелось окно, выходившее на длинную «перекладину» перегородившего болота креста. Изнутри окно прикрывала муслиновая занавеска, вскоре засветившаяся мягким оранжевым светом. Я увидел, как за стеклом мелькнула и исчезла тень Ловелла.

Кроме машины, прятаться больше было негде. Кругом расстилалась влажная земля. В воздухе носилось жужжанье пчел, комариный звон да стрекотанье сверчков, собиравшихся заступать на ночную смену. Я пробрался обратно к линии деревьев. Вместе с Буббой и Энджи мы схоронились за редкими стволами, подступавшими к краю болота. Отсюда мы могли видеть фасад и левую стену сарая, а также часть дощатого креста, протянувшуюся вдаль, до черных зарослей на том берегу.

— Черт, — сказал я. — Жалко, что не взял бинокль.

Бубба вздохнул, достал из-под полы пальто бинокль и протянул мне. Ох уж этот Бубба со своим пальто. Порой мне казалось, что у него в карманах целый супермаркет.

— Я тебе никогда не говорил, что в пальто ты мне напоминаешь Харпо Маркса?

— Говорил. Раз семьсот. Или восемьсот.

— А-а. — Мой коэффициент крутизны явно пошел под уклон.

Я навел бинокль на сарай, отрегулировал фокус, но в награду за все свои усилия получил только четкую картинку деревянной стены. Сомнительно, что на задней стене тоже есть окно, подумал я, а то, которое я видел, было занавешено. Что нам оставалось? Только ждать, когда на свидание с Ловеллом явится его таинственный приятель, и молиться, чтобы комары и пчелы не сожрали нас заживо. Конечно, если бы нам стало совсем невмоготу, у Буббы в карманах наверняка нашлась бы банка репеллента, а то и специальная лампа, отпугивающая насекомых.

Небо над нами окончательно утратило красноту и приобрело темно-синий оттенок. Зеленые клюквенные плантации посерели; сгустившийся туман прорезали черные силуэты деревьев.

— Как ты думаешь, мог этот мужик, с которым должен встретиться Майлз, приехать первым? — спросил я Энджи.

Она посмотрела на сарай.

— Все возможно. Но ему бы пришлось пробираться с другой стороны. Здесь следы только одной машины, Ловелла. А мы встали севернее.

Я перевел окуляры на южную оконечность креста, где он терялся в высоких стеблях пожухлой болотной травы, над которой вились стаи комаров. Не самый привлекательный и легкодоступный путь, если, конечно, не горишь желанием подхватить малярию.

Бубба у меня за спиной издал хрюкающий звук, топнул ногой и отломил с дерева пару толстых сучьев.

Я начал осматривать в бинокль противоположный берег с восточной стороны креста. Там почва казалась тверже, а деревья — выше и суше. И росли они плотнее. Настолько плотно, что, как я ни приглядывался, не видел ничего, кроме уходивших вглубь ярдов на пятьдесят черных стволов и зеленого мха.

— Если он там, значит, подошел с другой стороны. — Я указал направление пальцем и пожал плечами. — Увидим, когда он выйдет. Фотоаппарат взяла?

Энджи кивнула и достала из сумки маленький «Пентакс» с функцией автонастройки фокуса и вспышкой для ночной съемки.

Я улыбнулся:

— Мой рождественский подарок.

— На Рождество девяносто седьмого года. — Она усмехнулась. — Единственный твой подарок, которым не стыдно пользоваться на людях.

Мы на мгновение встретились взглядами. Она смотрела мне прямо в глаза, и меня внезапно охватило желание обнять ее. Она опустила глаза. Я почувствовал, как мое лицо заливает жар, и снова уткнулся в бинокль.

— Вы, ребята, такой фигней каждый день занимаетесь, да? — спросил Бубба минут через десять. Сделал пару глотков из бутылки с водкой и рыгнул.

— Да нет, иногда устраиваем автомобильные погони, — сказала Энджи.

— До чего же скучная у вас жизнь, обосраться. — Бубба заерзал на месте и рассеянно стукнул кулаком по стволу дерева.

Из сарая послышался приглушенный звук удара, от которого затряслось все ветхое сооружение. Должно быть, Майлз сидит там и от нечего делать пинает стены — точь-в-точь как Бубба.

Ворона, возможно та же самая, каркнула над нами, грациозно спланировала к сараю, скользнула над водой и скрылась в темноте древесных стволов.

Бубба зевнул:

— Я пошел.

— Ладно, — сказала Энджи.

Он обвел рукой окрестные деревья.

— Все это очень весело, но сегодня по ящику рестлинг показывают.

— Разумеется, — сказала Энджи.

— Брутальный Урод Боб против Красавчика Сэмми.

— Я бы и сама посмотрела, — сказала Энджи, — но у меня, увы, работа.

— Я тебе запишу, — пообещал Бубба.

Энджи улыбнулась:

— Ой, правда? А я и не надеялась.

Бубба не уловил в ее голосе сарказма. Он воодушевленно потер руки:

— Да не вопрос. Слушай, у меня на видаке куча старых поединков записано. Надо нам как-нибудь…

— Ш-ш-ш… — внезапно сказала Энджи и приложила палец к губам.

Я повернулся к сараю и услышал, как тихо закрывается дверь. Приложив к глазам бинокль, я увидел, что из сарая вышел человек и по дощатому настилу направился к зарослям на том берегу.

Я видел его только со спины. Блондин, рост примерно шесть футов два дюйма. Стройный. Походка расслабленная и легкая. Одну руку он держал в кармане брюк, вторая болталась свободно. Одет в светло-серые брюки и белую рубашку с закатанными до локтей рукавами. Голову он чуть запрокинул назад. Сквозь туман до нас донесся звук — он шел и насвистывал.

— Похоже на «Девушек из Кэмптауна», — сказал Бубба.

— Не, — сказала Энджи. — Что-то другое.

— Если ты такая умная, скажи что.

— Не знаю. Знаю только, что это не «Девушки».

— Ну да, конечно, — сказал Бубба.

Мужчина дошел почти до середины настила. Я все ждал, надеясь, что он повернется и я смогу разглядеть его лицо. Мы и приехали сюда только затем, чтобы узнать, с кем встречается Майлз. Если блондин оставил машину за деревьями на том берегу болота, то нам его ни за что не догнать, даже если мы бросимся в погоню немедленно.

Я поднял с земли камень и по широкой дуге швырнул его в сторону болота. Камень шлепнулся в зыбкие заросли клюквы, футах в шести от блондина. Раздался характерный звук, который мы хорошо расслышали, хотя стояли в тридцати ярдах.