Мисс Страна. Шаманка - Алла Лагутина

В этих снах она всегда была – им.

Не обязательно убивала.

Не обязательно планировала убийство.

Но всегда – мечтала об убийстве. Нанося макияж на лицо очередной модели, прикасаясь к ней нежно и бережно, Тимофей мечтал, как бы он наказал эту девку за то, что она исказила задуманный Господом облик… И его мечты проходили сквозь сознание Сандугаш.

О том, что Тимофея все же нужно бы остановить, она думала часто. Его она знает. Знает, что убийства были и что убийства будут. Знает, где и как его найти.

Может, все же рассказать обо всем Лоле? Она сумеет справиться с ним легко и быстро. И безболезненно.

Но что будет с душой Лолы? С ее светлой и чистой душой?

Имеет ли право Сандугаш брать на себя такую вину?

Нет, не смерть Тимофея. Она бы убила его, не усомнившись ни на миг.

А вот душа Лолы… Погубить эту чистую душу она не могла. Поэтому приходилось просто наблюдать за Тимофеем и с ужасом ждать очередного убийства.

1.

Ровная дорожка белого порошка на золоченой крышке унитаза. Две девушки в коктейльных платьях сидят прямо на кафельном полу.

– Тамара, а может быть, не стоит перед показом? У тебя там платье с длинным шлейфом, вдруг оступишься, – говорит одна, блондинка, похожая на диснеевскую принцессу.

– Да после этого лекарства я не то чтобы не оступлюсь, я буду летать над подиумом. Как гребаный воздушный шарик, – хохочет вторая, смуглая брюнетка с немного длинным для профессиональной модели носом, который, впрочем, совсем не портит ее породистое лицо.

– Вот этого я и боюсь. Помнишь, как на прошлой неделе Зина с подиума упала. Она ведь даже не пила. Просто оступилась. А с ней порвали контракт.

– Зина – просто неудачница. Поверь мне, с ней бы и так порвали контракт.

Глубокий вдох, порошок «морозит» нос, брюнетка с наслаждением запрокидывает голову. Смеется собственным мыслям, А блондинка исподтишка ею любуется. И как не любоваться Тамарой, если она как будто бы была именно для этого и создана. Ожившая греческая статуя.

– Ладно, идем, Лен, а то Марианне настучат. Потом раскудахтается как курица.

– Тебе хорошо говорить. Твой папа Марианне деньги на конкурс заливал. Тебя она никогда не уволит. Даже если ты разжиреешь как свинья.

– Сама ты свинья, – сымитировала обиду Тамара, которая пребывала в той блаженной степени сытости, не подразумевавшей никаких обид.

– Я вообще на тебя удивляюсь. С твоими ногами, после операции, да еще и так рисковать. Ты же кости поломать можешь!

– На мне все заживает как на дворовом Бобике, – легкомысленно рассмеялась брюнетка. – Я уже и забыла о том, что была какая-то операция. Целых два месяца прошло с тех пор, как мне сняли аппараты. Скоро шрамики отшлифуют, и все!

– Завидую тебе по-хорошему, – вздохнула блондинка, – Такая ты бесстрашная.

– Да брось. Приходи завтра ко мне в гости, а? Отметим окончание недели моды, суши закажем. И стриптизеров! Придешь?

– Ну если уж стриптизеров, то придется, – улыбнулась блондинка. – Но ты бы лучше не о завтра думала, а о сегодня. Пойдем, пропустим наш выход.

– Завтра-завтра, – пропела брюнетка. – А завтра будет новый день.

Конечно, она не могла знать, что никакого завтра у нее не будет. Где-то в небесной канцелярии ей уже оформили справку на выход. Завтра с ее прекрасным телом будет работать не массажист в СПА, а патологоанатом в морге. И фотографировать ее будут не для очередной обложки, а для криминальной хроники.

2.

Тамара – человек, которому позволено все. Тамара – ветер, Тамара – королева. Девочка, которой пытались угодить все окружающие с того самого момента, когда она вообще начала осознавать себя как личность. Про таких говорят – родилась с серебряной ложкой во рту.

Она с детства была окружена роскошью. У нее была личная комната площадью почти сто квадратных метров. Четыре няни и гувернантка-француженка. Пони и прилагающийся к нему грум. Учитель йоги – с трех лет! Именитый художник, который два раза в неделю приходил контролировать ее неумелую детскую акварельную мазню (в его обязанности также входило многословное восхищение талантами Тамары, потому что ее отец считал, что девочка должна расти с самоощущением избранности).

Тамара была единственной дочерью известного бизнесмена. Обласканной, залюбленной. Принцессой в хрустальном замке. Она не знала слова «нет», ее баловали как богиню. Весь мир к ее ногам, все, на что она обратит внимание. Ей всегда покупали все самое лучшее – вещи, развлечения, даже подруг. Да-да, и подруг тоже. Было, например, однажды такое – Тамара увидела в детском фильме девочку, свою ровесницу. Девочка была похожа на живую куклу – голубое атласное платье, корона из сусального золота, золотые туго завитые кудряшки, хорошенький вздернутый носик и огромные синие глаза в обрамлении пушистых ресниц.

Шестилетняя Тома увидела эту красоту и обомлела.

– Хочу! Хочу эту куколку! – восхищенно прошептала она.

– Моя принцесса, это не куколка, – рассмеялся отец, – Это живая девочка, актриса.

– Ну и что, – дочь посмотрела на него с недоумением, – Хочу эту живую девочку. Она будет моей лучшей подружкой. Будем с ней вместе играть.

Отец не умел отказывать своей принцессе. Чувствовал себя перед ней виноватым – Тома это быстро просекла и еще в самом раннем детстве научилась пользоваться.

Он ведь матери ее лишил. Просто потому что, что ему самому так было удобнее.

С мамой Тамары он развелся, когда девочке было всего два года. Нехорошо расстался, со скандалами. Ну, она сама виновата. Брак с мужчиной его уровня – это особенная игра, в которой не место слабонервным. Мужчины слабы на искушения. А мужчины, у ног которых весь мир, тем более. С Евгенией, мамой Томы, он был в браке долго – больше семи лет. До нее у него было семь официальных жен. Уже думал – все, остановился, нашел ту, с которой встретит старость. Но после рождения дочери Женя так изменилась. Стала скандальной, требовательной, обидчивой и невыносимо ревнивой. Во время беременности она поправилась на сорок килограммов (тоже не умела говорить себе «нет»). Стала выглядеть как его мать. Забила на себя, перестала подкрашивать седину в волосах, моталась по дому в растянутых спортивных костюмах. Однажды его друг приехал в гости и не узнал Евгению, за домработницу ее принял. Роман начал ловить себя на мысли, что стесняется жену. Та обабилась, окуклилась, стала похожа на ископаемую Венеру, и в ней проснулся зов крови предков, обычных крестьян из Вологодской области.

Женя считала себя преодолевшей кровь и даже любила играть в аристократию. Она старомодно разбавляла речь французскими словечками, носила нижние юбки тончайшего батиста, которые специально для нее мастерила белошвейка из Лиона, кофе пила только из тоненьких как кружево фарфоровых чашечек. У нее был преподаватель, который поставил ей московский акцент, избавив от нарочитого вологодского «оканья». Она с удовольствием ходила на скачки, театральные премьеры, пила чай в «Пушкине», ездила на север Франции в сезон устриц, выплачивала гранты каким-то там перспективным художникам, с преподавателем прочитала всю русскую классику из школьной программы.