Ясный новый мир - Александр Михайловский

Полковник усмехнулся.

– За неимением гербовой будем писать на обычной. У нас нет другого выхода. Заранее благодарю вас, Александр Васильевич.

– Не за что, – сказал я. – А какие участки границы у вас наиболее неустроенные?

– Да, пожалуй, все. Нет таких мест, о которых можно было бы сказать, что граница России находится под надежной охраной. Вот, к примеру, Финляндия. Вдоль ее границы со Швецией издавна проживали те, кто зарабатывал на жизнь контрабандой. Нашим людям, которые взяли под охрану тамошнюю границу, с местными контрабандистами трудно тягаться. Они лучше нас знают все тайные тропы, места, где можно спрятать груз, в конце концов, у них на хуторах полно знакомых, которые предупредят их об опасности. Дай бог, если мы перехватываем лишь один процент идущей из Швеции контрабанды.

– Ну, и как вы боретесь с ними? – поинтересовался я. – Ведь как-то надо решать эту проблему.

– Из двух зол, Александр Васильевич, выбирают меньшее. Мы переговорили с главами семейств, чьи члены занимаются контрабандой, и заявили им, что на мелкие партии товара, перемещенного через границу в ту или иную сторону, мы будем смотреть сквозь пальцы. Но при условии, что в этих товарах не будет оружия и взрывчатки. Ведь пока нас больше беспокоит не контрабанда как таковая, а оружие для противников советской власти и боевики, которые направляются нашими врагами из-за рубежа.

– Ну, и каков результат этого «джентльменского соглашения» с контрабандистами? – поинтересовался я.

– Пока оно соблюдается, – усмехнулся Лесков. – К тому же главари семейств сделали правильный вывод – за преступления, направленные против советской власти, ведомство Феликса Эдмундовича карает строго, вплоть до смертной казни. Так что лучше не рисковать своей жизнью. Конечно, есть бесшабашные головушки, которым море по колено. За большие деньги они пытаются провести через границу эмиссаров иностранных разведок или доставить оружие противникам новой власти. Мы их ловим, суд приговаривает их к расстрелу или каторге, о чем сообщается в местных газетах. Обычно после этого «политической» контрабанды на данном участке границы не фиксируется.

– В общем, правильно, – кивнул я. – Пока у нас нет возможности качественно перекрыть все участки границы, подобный метод вполне оправдан. А где, Андрей Николаевич, находится самый сложный участок границы? Наверное, в бывших прибалтийских губерниях, где приходится практически заново создавать погранзаставы?

– Трудно сейчас на нашей новой границе на Севере, – ответил Лесков. – Мы сдвинули там границу с Норвегией далеко на запад. А вы были в тех краях?

Я бывал в Заполярье в командировках, когда еще работал в своем ведомстве и был еще далек от занятий журналистикой. Действительно, в условиях тундры, где и жилье человеческое днем с огнем не сыщешь, нести службу по охране госграницы весьма сложно.

– Александр Васильевич, вы только представьте себе, – сказал полковник Лесков, – необозримая тундра, где кочуют лопари со своими оленями, причем никаких границ они не признают. Народ этот политикой не занимается, гостеприимен и готов помочь всем, кто попросит у них помощи. В том числе и тем, кто захочет вместе с ними пересечь границу. А если еще гость предложит лопарям выпивку…

Полковник махнул рукой. Мне тоже было известно, что саамы – так у нас звали лопарей – быстро спиваются и готовы за «огненную воду» отдать последнее, что у них есть.

– Правда, Александр Васильевич, – продолжил Лесков, – в последнее время поток контрабандистов и нарушителей государственной границы заметно уменьшился. После оккупации Норвегии германскими и нашими войсками наши общие противники из стран Антанты стали действовать осторожнее. Немцы строго карают контрабандистов, приравнивая их к шпионам. Ну, а за это у них, сами знаете, по головке не гладят: «Verbrecher! Schießen!» В общем, пиф-паф, и все…

Я усмехнулся. Действительно, немцы на оккупированной ими территории твердой рукой наводили порядок, особо не заморачиваясь такими, по их мнению, пустяками, как «гуманность» и «милосердие».

– Самое сейчас сложное, – вздохнул Лесков, – это морские границы. Вот, Советская Россия установила юрисдикцию над Шпицбергеном, или, как его сейчас стали называть, Грумантом. Значит, надо охранять его границы. Тут без кораблей погранохраны не обойтись. А где их взять? Помнится, была у нас на Балтике Таможенная крейсерская флотилия. Хоть корабли, числившиеся в них, и назывались крейсерами, но на самом деле это были обычные яхты, паровые баркасы и шхуны. Из вооружения на них – мелкие пушечки да пулеметы. Худо-бедно, но на Балтике они со своим делом справлялись. А вот на Севере…

Я задумался. Действительно, для суровых северных морей яхты и баркасы явно не предназначены. Надо будет переговорить с адмиралом Ларионовым. Может быть, найдутся старые миноносцы или какие другие вспомогательные корабли, которые можно будет отправить на Грумант. Ведь не гоняться за нарушителями территориальных вод на настоящих крейсерах или миноносцах!

Подумав, я перезвонил Виктору Сергеевичу и попросил его принять полковника Лескова по важному вопросу. Адмирал, поняв, о чем идет речь, сказал, что он будет рад прямо сейчас принять начальника погранслужбы Советской России.

Андрей Николаевич, услышав об этом, поблагодарил меня и поспешил откланяться. Я понял его – надо ковать железо, пока оно горячо. Возможно, что он сумеет как-то утрясти очередную свою проблему. И границы нашей страны будут лучше защищены от непрошеных гостей.

18 октября 1918 года.

Германская империя.

Ставка верховного командования в Спа

– Господа, – подкрутив ус, произнес кайзер, – докладывайте, как идут наши дела?

Настроение у главы Германской империи было приподнятым. Три недели назад между дипломатами Франции и Германской империи было заключено негласное Цюрихское перемирие, сроком пока на полгода. Активные боевые действия на Западном фронте больше не велись. Даже в Париже, разделенном линией фронта пополам, лишь изредка случались отдельные перестрелки, которые быстро пресекались старшими офицерами с той и с другой стороны.

Эту же информацию подтвердил и генерал от инфантерии Эрих фон Фалькенхайн.

– Дела, ваше величество, идут неплохо, – сказал он, – с тех пор, как неделю назад к перемирию присоединились и британцы, на фронте от Ла-Манша до швейцарской границы стоит тишина. Мы используем перемирие для того, чтобы улучшить нашу оборону, долечить раненых в госпиталях, а также более качественно подготовить призванную на военную службу молодежь. Хотя, если сказать честно, призывников недостаточно даже для того, чтобы возместить потери. Да и воевать они тоже не рвутся. Зато заводы каждый день выпускают все новые и новые панцеры улучшенных модификаций. К настоящему моменту мы уже перекрыли все наши потери в технике во время Парижской и Руанской операций и приступили к формированию новых панцер-кавалерийских бригад.

– Ах, эти новые панцеры, – смахнул слезу кайзер, – без них нашим бравым гренадерам было бы куда тяжелее. Сколько раз этим летом они шли вперед на острие прорыва, а потом помогали нашим солдатам сдержать ответный натиск разъяренных галлов и проклятых британцев. Без них, наверное, германская армия сейчас бы беспорядочно отступала, а враги преследовали ее по всем направлениям. Надо бы хорошенько подумать, чем мы можем наградить инженера Фольмера за его вклад в развитие боевой мощи нашей армии.