Клык. Хвост. Луна. Том I - Лин Возовски

После этих слов мастер медленно поковылял в сторону тренировочного лагеря. Астра пылала словно спичка, покрасневшая от стыда и злости к самой себе. Ее правый глаз на мгновение сверкнул ярким брусничным соком. Девушка с гулким криком ударила по столу стоящей рядом торговой лавки, пробив насквозь толстые доски. Хелла осторожно провела своим шерстяным хвостом по оголенной шее Астры, от чего разъяренная девушка начала успокаиваться.

– Мастер Чайхо прав. Я ничтожество, – негромко произнесла Астра, проникая в хищные глаза лисицы. – Все они – жители, имеют право смотреть на меня, как на зверя.

Остроухая голова Хеллы вопросительно склонилась.

– Нет мне прощения в их глазах, но кое-что я еще могу исправить… – произнесла девушка, затем уверенно направилась в сторону своего дома.

Приблизившись к своему дому, Астра заметила, что входная дверь больше не валялась на полу, а была надежно вставлена в проем. Видимо, кто-то из плотников успел повесить дверь прежде, чем отец Астры выгнал его из прихожей. Она чуть приоткрыла дверь, пропуская вперед лисицу, затем проскочила за ней следом.

В доме стало заметно теплее. Холодный ветер уже не хозяйничал по комнатам, как в ту ночь, но все же было по-прежнему прохладно. На столе лежала сковорода с потемневшей и протухшей рыбой, над которой нависло облако мелкой мошкары. В раскрытой пасти камина одиноко покоились затвердевшие угли.

Хелла одним прыжком пролетела над лестницей, моментально оказавшись на втором этаже. Над потолком глухо засеменили когтистые лапы лисицы. Астра какое-то время не решалась подняться, но, собрав всю храбрость в кулак, заставила себя поставить ногу на первую лесенку.

Снежноволосый вождь сидел с закрытыми глазами, опершись спиной о стену под окном. Ранее оголенный оконный проем теперь был забит тремя широкими досками, между которыми все равно прорывался сквозной ветер. Лицо Дорра еще больше стало походить на чистую смерть, сливаясь с цветом белоснежных волос: исхудалые щеки впали внутрь, обнажая круглые кости черепа, а под глазами светились два черных круга от нескольких бессонных дней.

В ногах вождя по-прежнему лежало бездыханное тело Фьерда, разве что юноша теперь был накрыт легкой простыней. Хелла осторожно приблизилась к мертвому хозяину, чуть принюхалась, затем подошла к спящему Дорру и начала вылизывать его холодную руку. В ответ пальцы вождя начали шевелиться, разгоняя застывшую кровь.

Веки вождя медленно поднялись вверх, борясь с собственной тяжестью. Заметив свою дочь, Дорр собрал остатки своих сил, чтобы произнести какие-то слова, но Астра опередила его, подскочив и схватившись за его ослабевшую руку.

– Не говори ни слова, – сквозь слезы произнесла Астра, поочередно прикасаясь своими теплыми губами то к руке отца, то к его голове.

Из ледяных глаз Дорра взаимно просочились ручьи горячих слез.

В этот вечер Астра сварила целый котелок наваристой похлебки и кормила ею отца с ложки, как немощного старика. С каждой ложкой горячего варева лицо Дорра постепенно возвращалось к прежней тусклой белизне. В один момент вождь перехватил из рук Астры ложку, подвинул котелок к себе и начал неистово поглощать содержимое, издавая хлипающие звуки.

Ночью Дорр Винтер спал крепким, бестревожным сном. Вероятно, впервые за несколько лет. На рассвете отец с дочерью обернули холодное тело Фьерда в простыню, обрили его серебряные кудри, после чего приготовили во дворе своего дома небольшое кострище из соломы и дров.

На прощание с Фьердом Дорр пригласил лишь мастера Чайхо. Старик понимающе кивнул при виде Астры и одарил девушку согревающей улыбкой.

Огненная девушка поднесла горящий факел к соломе, и, спустя пару минут, пламя принялось облизывать тело покойного Фьерда. На поднимающийся столб дыма стянулись абсолютно все жители общины. Вождю ничего не оставалось, как впустить их к себе во двор. Небольшое пространство до упора забилось северянами, которые в абсолютной тишине наблюдали за ярким огнем.

Ближе к закату кострище прогорело. Дорр соскреб воздушный пепел и забил им доверху кожаный мешок. От самого дома, до задних ворот общины протянулся живой коридор из жителей, по которому с суровым выражением лица шел Дорр Винтер. Одни провожали вождя грустным взглядом, другие встречали его со стойкостью и твердостью в глазах. Сразу за воротами уже ожидала Астра, приглаживая блестящую черную гриву Ветрогрива. Девушка решительно передала поводья в руки отца, а тот принял их из ее рук со сдержанной искрой любви на лице.

Дорр раскроил огромным ножом себе ладонь от самого верха и до запястья, затем приложился ею к спине смолистого коня. В это время Астра привязала к Ветрогриву мешок с прахом своего брата и отступила на два шага назад.

Вождь снял с коня уздечку и поводья, после чего несильно хлопнул животное по спине. Ветрогрив сделал несколько шагов в сторону леса, затем остановился и обернулся назад. Животное сопротивлялось позывам природы, желая вернуться обратно в свое теплое стойло. В его глазах поселилась раздирающая душу печаль. Конь окутал на прощание Астру и Дорра тоскливым взглядом, поднялся на задние ноги и взревел стальным, пронзительным ревом. Ветрогрив сорвался с места и устремился галопом к лесу. Он летел подобно урагану, разрезая воздух своей чернильной гривой.

Его наездником теперь навсегда станет дикий ветер.

Астра провожала убегающего коня, держась обеими руками за ладонь Дорра, с которой на землю струйкой стекала горячая кровь. Вождь на мгновение отвлекся на Астру и крепко поцеловал ее в пылающие волосы.

За минувшие сутки отец и дочь не обменялись ни единым словом. Ей достаточно было ощущать тепло его руки в своих ладонях, а ему – видеть ее любящий взгляд.

Сквозь густые еловые ветви просачивалась талая вода, которая прозрачной нитью спускалась на пушистый лоб спящего медведя. Сознание постепенно возвращалось к зверю после продолжительной зимней спячки. Шершавый нос учуял запах прогретой весны, а во рту начала скапливаться тягучая слюна.

Бурый медведь с усилием поднялся на лапы, сбрасывая с себя еловые ветви вместе со снегом. Берлога его представляла собой вырытую на скорую лапу яму под вывороченным деревом, дно которой было выстелено умятым мхом.

Жировые запасы медведя иссякли за время спячки. Исхудалое и невыносимо голодное, животное двинулась в глубину леса в поисках еды.

По дороге медведь наткнулся на самку оленя с пышными рогами, рядом с которой стоял неокрепший олененок, пощипывавший выползающую из-под снега травку. Хищник вяло двинулся к своей добыче. Его ослабевшие лапы проваливались в сугробах, не давая медведю возможности набрать скорость. Самка успела заметить хищника, который лениво перебирался сквозь толщу снега, после чего забрала с собой детеныша и скрылась в темноте леса.

Охваченный голодом бурый медведь досадно взревел, затем подошел к голому кустарнику и начал рыться выдающимися вперед когтями в поисках сладких корней. Раскопав корневища, медведь захватил верхушку своими зубами и начал изо всех сил вытягивать. Он напрягался в шее и отталкивался передними лапами. В какой-то момент корневище лопнуло от напряжения, и медведь повалился на спину с коротким куском корня во рту. Он некоторое время обсасывал корень и вгрызался в него своими резцами, но от этого чувство голода лишь усилилось.