Концерт Чайковского в предгорьях Пиренеев. Полет шмеля - Артур Мерлин

я улечу в туманный Петербург, и от всего этого останется только воспоминание, подернутое дымкой прошлого, и все более и более нереальное. Останется Петербург с дождями, ветром с Невы. Со снежной кашей под ногами и нечищенными тротуарами… И окно моего кабинета, через которое видны давно не крашенные крыши соседних домов. И как будто не было ничего этого — юга, ярких красок, этой жаркой женщины, страсти, безысходности неминуемой разлуки…»

Мне вспомнился роман Уэллса «Война миров». Там герой бредет по опустевшим и полуразрушенным марсианами улицам Лондона и ему вдруг начинает казаться, что эти улицы полны людьми, что вокруг слышны речь и смех, и играет музыка… А потом герой приходит в себя и понимает, что все это была лишь минутная иллюзия, игра возбужденного сознания…

— Давай пройдем дальше, — сказала Эстелла, увлекая меня в темноту с освещенной улицы. — Там дальше есть ресторан. Я видела, когда мы проезжали на машине. Нужно пройти шагов двести.

— Но там темно, — возразил я. — Кажется, ночное происшествие должно было уже научить нас с тобой осторожности.

— Но это совсем близко, — настояла на своем Эстелла. — Кроме того, там, в ресторане, наверняка мало народу и мы сможем провести отличный вечер вдвоем.

— Хорошо, — согласился я просто потому, что мне действительно не хотелось в этот последний вечер с Эстеллой спорить и настаивать на своем. Потому что риск все же минимальный, а воспоминания могут оказаться замечательными. Тем более, что они — на всю жизнь. И можно будет потом до конца своих дней, сидя в кругу друзей многозначительно и загадочно улыбаться и говорить:

«Э, что там говорить… Вот однажды, когда я проводил последний вечер с одной прекрасной женщиной в тихом испанском ресторане…»

И все сразу будут смотреть с благоговением и затаенной завистью. Не всякий может позволить себе такие воспоминания. Не всем они, конечно, и нужны, такие воспоминания.

Однажды я заболел и попал в больницу. А там, естественно, столкнулся с людьми совершенно не моего круга. Это было очень забавно. Ведь так обычно не встречаешься с людьми не похожими на тебя ни в чем… Твой круг общения — это твои коллеги или что-то вокруг этого. А тут моими товарищами по палате были мужики, с которыми никогда не приходилось разговаривать подробно. Конечно, мы все ходим по улице, видим друг друга, толкаемся в автобусе и метро, обмениваемся репликами вроде: «Передайте на талоны», или: «Позвольте пройти», или: «Вы на следующей выходите?..» Вот и все. На этом общение заканчивается…

А в больнице я с большим интересом слушал все эти совершенно чужие и непонятные разговоры о том, что «при Сталине было лучше, потому что спички и соль были дешевые», и про то, что с похмелья хорошо пить огуречный рассол… А кроме всего прочего мне довелось услышать жаркий спор о том, кто сколько может с женщиной. Один дядя говорил, что он может кончить за раз семь раз, а другой не верил, и утверждал, что первый может наверняка не больше четырех, а вот зато он сам — не меньше восьми…

Я сидел и думал о том, что я вряд ли могу больше трех, да и то, если сильно напрячься. Но самое смешное заключается в том, что передо мной никогда эта проблема и не стояла. Я как-то ни разу об этом не думал. Какая разница — сколько раз? Важно — как, и что ты при этом думал и чувствовал. И что думала и чувствовала при этом твоя дама… А сколько раз — какие, право, пустяки… Любовь и секс — это ведь не спорт и результат зависит вовсе не от количества…

Так что мне всегда важны воспоминания. Я ими дорожу, потому что это — история моей жизни…

Так вот, ради воспоминаний я не стал портить вечер препирательствами и согласился идти с Эстеллой к тому пустому ресторану в темноте.

«Там на самом деле должно быть тихо и немноголюдно, — подумал я. — Да и те бандиты должны бы уже либо потерять нас из виду, либо угомониться после того, как их отделал Герман ночью…»

Мы прошли по дороге к ресторану и действительно, через несколько минут тьма рассеялась огнями, и зазвучала постоянная тут музыка. Это и был обещанный Эстеллой ресторан.

Он был довольно большой, но только за счет обширного двора. Ресторан был стилизованный, что в Испании большая редкость. Обычно тут все делается по американскому стандарту — все белое, все чистое, все стерильное. Насколько это тут возможно, конечно…

Ресторан был обнесен невысокой живой изгородью из жестких кустов. Посередине был двор, в котором стояли несколько столиков. Над столиками висели фонари, прикрепленные к протянутой над двором проволоке. Эти фонарики освещали каждый свой столик. И они были разноцветные — синий, зеленый, желтый…

А вокруг, по периметру двора были расставлены гончарные изделия — горшки и прочее. Прочее — это вазы, большие и маленькие, узорные и гладкие, статуэтки из глины, кружки, расписные тарелки, кувшины… Чего тут только не было.

— А, — сказала Эстелла, когда мы осмотрелись. — Это ресторан и одновременно магазин гончарных изделий. Специально для туристов.

— Богатых туристов, — среагировал я.

— Нет, не думаю, — ответила женщина. — Гончарные изделия вообще довольно дешевые. Да и откуда здесь богатые туристы? Богатые отдыхают в других местах. Испанское побережье нынче не в моде.

— Так что я могу купить себе глиняный горшок? — поинтересовался я.

— Да, на память обо мне, — ответила Эстелла, рассматривая стоящие на деревянных полках изделия.

— Ты хочешь, чтобы на память о тебе я купил горшок?

— Нет, ты можешь купить статуэтку, например, — сказала она, рассматривая как раз некое уродливое создание, напоминающее знаменитую костенковскую «Венеру»…

— Давай сядем вот здесь, — предложила Эстелла, подводя меня к крайнему столику у самой изгороди.

— Тут близко от дороги, — сказал я, но тут же понял, что это не имеет никакого значения. Дорога была пуста и стояла тишина вокруг. Мы сели за столик, у которого нас уже ждал официант. Посетителей было так мало, что он нас заметил уже давно и теперь с напряжением в глазах ждал, сядем мы или покинем его заведение. На всякий случай он зазывно улыбался.

— Сделай заказ ты, — предложил я Эстелле, с первых же слов поняв, что этот пожилой человек не знает никакого языка кроме каталонского наречия…

Эстелла заказала что-то, а потом объяснила мне:

— Это сам хозяин ресторана. Он сказал, что сегодня у него так мало гостей, что он дал выходной официанту. И обслуживает сам.

— Очень благообразный старик, — уважительно сказал я, рассматривая его