Русофобия. История изобретения страха - Наталия Петровна Таньшина

ставя ей в упрёк создание Священного союза — консервативной структуры, целью которой была борьба с либеральными и революционными идеями в Европе. По словам М. Малиа, эта организация была «навязана» Александром I всем державам, кроме Великобритании[694]. Общеизвестно, что создание Священного союза было инициативой российского императора, и поначалу в Европе к этой идее отнеслись с большим скепсисом. Однако наибольшие выгоды от его деятельности получила вовсе не Россия, а Австрийская империя: канцлер князь Клеменс фон Меттерних быстро понял, какую пользу эта организация могла принести именно его стране в борьбе с революционными и национально-освободительными движениями[695].

Страх перед Россией усилился спустя десятилетие после Венского конгресса, когда её могущество соединилось с её антили-беральной политикой, как это представлялось Западу. Это было связано сначала с национально-освободительной революцией в Греции, в ходе которой император Александр I изначально занял выжидательную позицию, считая греков «карбонариями», а потом и с восшествием на престол императора Николая I, ознаменованным восстанием декабристов. Именно подавление восстания декабристов способствовало созданию негативного имиджа России[696]. Начиная с этого времени, по словам М. Малиа, в Европе формируется образ России как «жандарма Европы»[697].

Представляется, что такое утверждение является перенесением суждения современного историка на общественное мнение 1820-х годов, да и сам термин «жандарм Европы» появляется гораздо позже. В декабре 1825 года Европа имела весьма смутные представления о том, что произошло на Сенатской площади, тем более что российские власти, прежде всего граф К. В. Нессельроде, сделали всё возможное, чтобы это восстание не испортило репутацию России, не вызвало сомнений в легитимности нового царствования. Стараниями Нессельроде восстание декабристов было представлено европейским правительствам как часть общеевропейского революционного движения, с которым Россия быстро справилась, при этом особенно подчёркивалось, что по отношению к бунтовщикам императором было проявлено великодушие[698].

Однако западные политики не имели ясного представления о том, каким будет царствование нового российского государя. Именно после смерти императора Александра I в Европе, особенно во Франции, наблюдается всплеск интереса к России. Однако дело было не только в интересе, ведь всё незнакомое, неизвестное, как правило, вызывает опасения, активирует уже укоренившиеся страхи, в том числе перед варварами, гуннами и готами, о чём поведал читателю в своей книге французский писатель Альфонс Рабб (1786–1830).

«История Александра» Альфонса Рабба

В 1826 году Альфонс Рабб, весьма известный в то время автор, опубликовал книгу под названием «История Александра»[699]. Вероятно, он получил от издателя заказ написать работу о России сразу после смерти императора Александра I. Возможно для того, чтобы хоть чем-то привлечь внимание (в его книге отсутствует какой-либо свежий взгляд, и это общее место: каждый иностранец открывает для себя Россию заново), он решил стращать читателя «русской угрозой» и опасностью нового нашествия варваров на Европу[700]. Очевидно, дело было не только в желании удивить, ведь к такой воинственной России читатель уже успел привыкнуть под давлением наполеоновской пропаганды. Для Рабба нападки на Россию и педалирование темы «русской угрозы» являются скорее средством решения внутриполитических задач. Главная цель автора — критика ненавистной французам Венской системы, а запугивание читателя «русской угрозой» является отличным пропагандистским приёмом: враг у ворот, но французы не готовы противостоять этой опасности, поскольку Венская система ограничивает возможности Франции и в целом лишает её былого величия.

Книга Рабба интересна прежде всего тем, что в ней автор обращается к проблеме взаимоотношений Европы и России и рассматривает её через призму «русской угрозы». Россия — страна, угрожающая независимости Европы и занимающая слишком непропорциональное место в системе баланса сил, если вообще можно говорить о каком-то балансе, уточняет автор. Рабб, прекрасно знакомый с трудами просветителей, отмечает, что о «русской угрозе» предупреждал ещё Ж.-Ж. Руссо, к словам которого, однако, современники не прислушались, да и сам он, по мнению Рабба, вероятно, не особенно верил, что наступит время, когда «орды калмыков разместятся лагерем под стенами Лувра». И вот теперь европейцы могут быть завоёваны «легионами воинственных варваров»[701]. Напомню читателю, речь идёт не о 1814-м годе, а о 1826-м, но Рабб убеждает читателя: враг рядом. Содержание этой книги не оставляет сомнений в том, что автору хорошо известны и работа Ш.-Л. Лезюра, и фальшивое «Завещание Петра Великого», достаточно прочитать, например, строки о «быстром прогрессе, захватнических намерениях, свирепом и диком гении этой державы»[702].

По словам Рабба, успехи России были связаны с её уникальным устройством, состоящим «из элементов, присущих двум крайностям общественной жизни народов: пассивного послушания, слепой преданности, свойственных нациям, находящимся в состоянии детства, в сочетании с опытом, эгоизмом и упрямой жадностью народов, имеющих долгий опыт исторического развития»[703]. При этом европейцы, если верить Раббу, отчасти были сами виноваты в усилении России, поскольку именно они «научили русских варваров языкам, а также искусству сражаться и побеждать». Такое сочетание варварства и цивилизации делало русских столь сильными: «одно начало просвещало и направляло, другое наносило удар и уничтожало»[704]. Автор задаётся вопросом: неужели Европа вернётся к тем временам, когда «гунны, готы и вандалы заполонили своим варварством римский мир»[705], но теперь это будут «варвары Севера»?

Однако, достаточно запугав читателя, Рабб немного успокаивает его, утверждая, что Европа весьма сильна, чтобы противостоять России. Более того, он надеется на возможный распад России и революцию в ней как средство её ослабления[706]. И такие надежды, как читатель увидит, станут общим местом.

Итак, страхи перед мощью России, её преобладающим положением в Европе и русским нашествием, равно как и упования на русскую революцию или какое-то иное потрясение, которые могут если не уничтожить Россию, то ослабить — таковы главные выводы Альфонса Рабба. И на фоне этого нагнетания ужаса перед Россией автор жёстко критикует Венскую систему. Создание именно такого пугающего образа России позволяло формировать общественное мнение и оказывать давление на правительство для решения собственных внутриполитических задач.

«Размышления о России, Австрии и Пруссии» Ж.Обернона

В 1827 году была опубликована похожая книга Жозефа Обер-нона «Размышления о России, Австрии и Пруссии». Работа стала популярной, и в том же году была ещё дважды переиздана. Как и А. Рабб, Обернон главную причину зла видит в Венской системе, а Россию представляет как основное препятствие для развития Франции, настаивая на союзе с Великобританией. Как и в случае с предыдущей работой, критика России и нагнетание страха перед «русской угрозой» являются способом решения внутренних проблем Франции. Обернон мало чем отличается от Рабба, когда преувеличивает потенциал России