Дурная кровь - Лиза Марклунд

– Я беспокоюсь относительно ответа по ДНК, – продолжила она. – По словам Юханссона, там все правильно, обычно совпадение не бывает более чем на 99 процентов, но адвокат строит свою защиту именно на этом, что меня и настораживает.

Сначала она приходила в больницу посмотреть, не очнулся ли Ингемар Лерберг. Он являлся ключевым свидетелем в деле Ивара Берглунда, если бы он смог опознать того, кто так поиздевался над ним, удалось бы раскрыть сразу несколько преступлений. Она из вечера в вечер сидела рядом с находившимся в бессознательном состоянии мужчиной, слушала, как бьется его сердце, смотрела, как он дышит. Он стал для нее как бы символом крайнего одиночества, оставшийся один на один с собственной бедой. Никто не знал, понимает ли он что-нибудь из происходившего вокруг него. Вероятно, нет, но со временем она начала получать странное утешение в своих попытках разговаривать с ним, пусть это и не играло никакой роли.

Нина потянулась за кремом для рук, который купила в аэропорту Амстердама зимой, когда была на встрече Интерпола в Гааге, он пах кокосом, и, взяв его небольшой комочек, принялась массировать неподвижную правую руку Ингемара Лерберга.

– Я встречалась с младшей сестрой Ивара Берглунда сегодня, – сказала Нина. – Пожалуй, у нее было не самое веселое детство. Мне интересно, что же они вытворяли с ней, если она стала такой.

Она осторожно положила правую руку мужчины, наклонилась и, взяв левую и еще немного крема, начала размазывать его спокойными мягкими движениями.

Дверь открылась, и в комнату шагнула санитарка.

– Привет, Нина, – сказала она.

– Привет, Петра, – ответила Нина. – Какая красивая у него пижама, она новая?

Санитарка Петра подошла к Ларссону, одному из пациентов в другом конце комнаты, откинула в сторону одеяло и принялась менять у него стомный мешок.

– Да, конечно, они очень красивые, их пришел целый воз вчера. Тебя угостили кофе?

– Спасибо, и так нормально, – ответила Нина.

Петра улыбнулась и тщательно укрыла Ларссона одеялом.

– Скажи, если чего-то захочешь, – сказала она и удалилась с калоприемником.

Дверь с легким шумом закрылась.

Нина поднялась, намазала кремом ноги Лерберга. Шрамы от ударов по пяткам выделялись на коже в желтом свете, она провела по ним пальцами, они были гладкими и твердыми на ощупь. Потом она снова села на стул, теперь с книгой на коленях.

– En esto, descubrieron treinta o cuarenta molinos de viento que hay en aquel campo, y así como don Quijote los vio, dijo a su escudero…

Это был ее любимый отрывок из классического произведения Сервантеса, восьмая глава о том, как бедный, но благородный идальго вступил в борьбу с мировым злом и атаковал три десятка ветряных мельниц. Она знала, что Ингемар Лерберг когда-то учил испанский, но текст из XVII столетия вряд ли мог достучаться до его мозга, даже если бы он понимал его. Однако для нее это не имело значения, она читала для себя самой, чтобы получить возможность произносить слова на родном языке, слышать свой голос, как он звучал в ее собственной голове, и, наверное, также чтобы вспоминать Филиппа, его голос, когда он читал эти фразы для нее, и его тихий шепот потом, когда она уже начинала засыпать: «Это, пожалуй, действительно были великаны, Нина, переодетые в ветряные мельницы. Распознай истину!»

Она как раз дошла до воинственного возгласа Дон Кихота, когда зазвонил ее мобильный телефон. Сейчас его трель показалась ей ревом пожарной сирены, она поспешила ответить.

– Где ты? – спросил Юханссон.

– Я просто сижу и читаю, – ответила Нина.

– Мы получили ответ от испанских коллег, – сообщил Юханссон.

– Так быстро, – удивилась Нина. – Кто у них расследовал аварию?

– Аварию?

– В горах, в Альпухаррах…

– Местная полиция Альбуньоля, но я звоню не поэтому. У нас совпадение по Берглунду, в одном из старых расследований. Никаких сомнений, результат идеальный.

У Нины подскочил пульс, дыхание участилось. Она посмотрела на полузакрытый глаз Ингемара Лерберга.

– Где?

– Убийство в Сан-Себастьяне восемнадцать лет назад.

Она поднялась и села снова.

– Баскские земли?

– Его приписывали ЭТА, поэтому все так затянулось.

Она глубоко вдохнула.

– И насколько все точно сейчас? Совпадение по ДНК стопроцентное?

– Даже лучше того, – ответил Юханссон. – У нас есть еще и отпечаток пальца.

Нина вскинула сжатую в кулак правую руку в победном жесте. Папиллярные линии были уникальным признаком, даже когда речь шла об однояйцовых близнецах.

– Спасибо за звонок, – сказала она, и Юханссон отключился.

Нина подождала немного, пока волнение улеглось. Потом проверила, хорошо ли закрутила крышку крема для рук, закрыла книгу и погладила Ингемара Лерберга по руке, прежде чем покинула палату.

Стены начались там, где закончился район вилл. Им не было конца, и точно так же выглядело наказание для тех пожизненно осужденных, которые находились с внутренней их стороны, бетон и электрифицированные ограждения, тоска и разочарование, колючая проволока и железные ворота: объект по адресу Виагатан, 4 в Кумле, в народе известный как бункер.

Анника повернула на парковку для посетителей, поставила машину на свободное место и выключила зажигание. Автомобильное радио резко замолчало, не позволив Адаму Алсингу закончить предложение. Она расстегнула ремень безопасности, ее спина была мокрой от пота.

Анника немного задержалась. У Эллен заболело горло, и ей пришлось ждать, чтобы узнать, подействует ли парацетамол, прежде чем разрешить дочери пойти в школу. Сейчас это в принципе не имело значения, Густав Холмеруд сидел там, где он сидел, Шюман приготовил ее к тому, что ей будет нелегко с ним, и опоздание на четверть часа не могло никак повлиять на это дело.

Она вылезла из машины, ветер сразу вцепился в ее волосы. Жаркий и душный, он нес в себе массу золы и серы. Сумку и штатив камеры она оставила на пассажирском сиденье. Ей приходилось приезжать сюда раньше, и она знала, что ей не позволят ничего пронести внутрь. Она взяла с собой только блокнот, уместившийся в ее заднем кармане.

Анника представилась в домофон, и охранница вежливо пригласила ее войти. Калитка открылась под аккомпанемент тихого гудения электромотора, и она шагнула в обшитый железом коридор длиной метров сто, который через промежуточную зону вел к входу для посетителей. Ноги, казалось, сами отскакивали от покрытой гравием поверхности. Следующий домофон. Та же охранница. Сейчас дверь оказалась ужасно тяжелой. Анника помнила об этом, и ее интересовало почему. Может, имелся какой-то скрытый смысл? Она использовала обе руки, чтобы открыть ее, и испытала определенное удовольствие, сделав это, как после выполнения тяжелой физической работы.