Мстительница - Аластер Рейнольдс

Чего Рестромель не знала – ей подобное и в голову не пришло, – так это того, что мне хотелось проводить время в комнате костей только по одной причине. Я надеялась получить передачу от Адраны, хоть какой-то проблеск связи, какое-нибудь доказательство того, что она все еще жива и находится где-то там, подключенная к черепу на корабле Босы. Но мне ничего не удалось услышать. Приходили отголоски и обрывки с сотен кораблей, болтовня и треп на любые темы, но ни единого намека на то, что одним из них была «Рассекающая ночь» или что Адрана находилась в комнате костей.

Я сказала себе, что это не имеет большого значения – по крайней мере, на данный момент, поскольку если Боса и впрямь так хитра и скрытна, как гласит ее репутация, она с самого начала должна была свести использование черепа к минимуму. Но у меня не получалось перестать волноваться из-за других вещей, связанных с тем же фактом, – из-за того, что ложь Гарваль могли раскрыть, а Адрану – наказать за то, что подыграла самозванке. Беда была в том, что чем больше я об этом думала, тем сильнее у меня кружилась голова. Нельзя было позволить себе впасть в такое состояние, если я собиралась помочь сестре. Поэтому пришлось заставить себя изгнать тревогу из серого вещества и поклясться, что буду проверять кости всякий раз, как представится возможность, не делая мрачных выводов, пока к тому не будет веского повода.

Тем не менее, сколько бы раз я ни проникала в комнату костей под тем или иным предлогом, мне так и не удалось поймать ее сигнал.

– Половине историй не верь, – сказала мне Прозор, когда мы смотрели из иллюминатора на приближающееся веретено Тревенца-Рич. – И оставшееся тоже подели на два. Это просто место, вот и все. Не худший и не лучший из миров, и на каждое состояние, которое тут сделали, приходятся два или три, которые потеряли.

– Говорят, он очень старый.

Она глубокомысленно кивнула, как будто услышала нечто невероятно мудрое:

– Да что ты.

Я не спасовала. Я прочитала о Тревенца-Рич все, что смогла, я брала книги взаймы и расспрашивала остальных космоплавателей.

– Это веретенообразный мир. Вот как такие штуки называются. Он движется по очень странной орбите, такой нет ни у какого другого мира. На протяжении одного витка он часть времени перемещается сквозь основное Собрание, а потом уходит в Пустошь и недели или месяцы проводит вдали от обитаемых мест. И никто точно не знает, как такое могло получиться.

– Но ты уже подхватила несколько теорий.

– Некоторые говорят, что он был сбит с изначальной орбиты во время одной из старых войн, еще в период ранних Заселений. Другие считают, что это искусственный мир, более древний, чем Раскол, и десять миллионов лет назад, когда из прочего мусора соорудили миры Собрания, его оставили на прежней орбите. А еще кое-кто убежден, что это корабль, а не мир, и он тут застрял.

– Довольно странный корабль, парусов-то нет.

– Он был не таким, как наши корабли. Он должен был отправиться гораздо дальше, за пределы глубокой Пустоши, в огромное темное море Вихря. Но вспыхнул мятеж, экипаж испугался при мысли о предстоящем путешествии, и вот теперь он дрейфует здесь, навсегда отрешенный от торговли и общения с другими мирами.

– Навсегда отрешенный от торговли и общения с другими мирами, – повторила Прозор высоким, взволнованным голосом, передразнивая меня. – Ты и в самом деле проглотила не одну библиотеку.

– Я просто хочу знать, Прозор.

– Ну ладно, за твои старания вот тебе четвертая теория. Да, это корабль, который должен был пересечь Вихрь, но здесь конец его пути, а не начало. Так началось одно из Заселений. Не наше, потому что Тревенца-Рич уже был на своем месте, известный по предыдущему Заселению, просто под другим названием, – и, видимо, не то, что было до нашего. Но так или иначе, одно из Заселений началось, потому что корабль, полный людей, наткнулся на эти пустые миры и начал их осваивать, в точности как это сделали мы.

– Так ты в это веришь?

– Нет. В основном я верю в то, во что мне велят верить, а прочее додумываю сама, пользуясь собственными двумя лампами и серым веществом промеж ушей. Тревенца-Рич не такой уж старый. По окнам видно, по стеклу. Нельзя существовать миллионы лет и остаться таким блестящим, если у тебя нет поля-шарльера. На самом деле его возраст, скорее всего, составляет лишь пару Заселений, а то и меньше, и Пределу здорово повезло, что он так долго продержался.

Теперь я знаю еще кое-что и могу подтвердить, что Прозор была права насчет везения. Веретенообразные миры встречаются редко: возможно, те, что существовали раньше, не дожили до нынешнего Заселения. Из тех, кто дожил, нет двух одинаковых. Но все они имеют одну и ту же форму, которая напоминает два конуса, соединенные основаниями, с длинными треугольными окнами, идущими от самой толстой части к противоположным концам. В веретенообразных мирах нет поглотителей, поэтому сила тяжести в них возникает за счет вращения вокруг своей оси. Поскольку в узких частях она не такая, как в середине, можно выбирать, где тебе условия больше по нраву. По этой же причине кораблям проще приходить и уходить из портов на обоих концах. В тот первый раз, когда я увидела Тревенца-Рич, я не могла поверить своим глазам: корабли, роившиеся вокруг него, выглядели крошечными мухами. К тому времени они уже втянули паруса, как и мы, и ползли на ионных, пока не освобождалось место в каком-нибудь доке.

Наша очередь как раз приближалась, когда ко мне с Прозор подошел Джастрабарск. Мы сели друг напротив друга за столом в камбузе «Куртизанки».

– У меня здесь дел по меньшей мере на неделю, а то и на две, если нам понадобится больше ярдажа, чем здешние поставщики смогут предоставить в кратчайшие сроки. Я намерен вас предупредить, прежде чем мы отчалим, но, если вы уйдете далеко от порта, не могу обещать, что сумею это сделать вовремя.

– А вы собираетесь пройти мимо Мазариля? – спросила я.

– Нет, у нас есть целая вереница шарльеров, которые надо вскрыть, как только разберемся с ярдажем. Но недостатка в кораблях, которые идут в ту сторону или хотя бы приблизительно в том направлении, у тебя не будет. Здесь полным-полно разумников, которые мне обязаны, и я точно смогу организовать для вас обеих бесплатный проезд.

– Сама разберусь, – решила я. – Но за предложение в любом случае спасибо.

– Вижу, ты не стала принимать зелья Меверонс, Фура. Я тебя за это не виню, но будь готова к странным взглядам, когда покинешь порт.

Я пожала плечами:

– Неужели никто раньше не видел светлячка?

– Светлячок – это не самое странное. Странно, что тебе на него, похоже, плевать. Ты его почти приветствуешь и носишь как знак отличия. – Он достал два маленьких мешочка и положил на камбузный стол. – Ваша доля. Надеюсь, я рассчитал справедливо.

Судя по ощущениям, в моем мешочке было шесть-семь пистолей. Даже если они были малого достоинства – а я в этом сомневалась, потому что Джастрабарск и Ракамор считали друг друга одинаково честными людьми, – столько денег сразу я еще ни разу в жизни не получала. Я задумалась о том, позволяет ли этикет развязать шнурок и заглянуть внутрь, но последовала примеру Прозор и ничего подобного не сделала.